с его огн-нем, – стуча зубами, проговорила я.
– Мне пришлось бы убить его, если бы он взглянул на тебя сейчас, – неожиданно проговорил Альгидрас.
Я не поняла, шутит ли он, однако от мысли, что он меня ревнует, стало теплее. Я быстро обтерлась рубахой и натянула одежду, чувствуя себя изрядно посвежевшей. Мысли, затуманенные затхлым воздухом протопленного дома, тоже словно прочистились. Закутавшись в поданный плащ, я спросила:
– Куда мы теперь?
– На дорогу, – бодро откликнулся Альгидрас и привязал мокрую рубаху к сумке за рукава, прежде чем подать мне руку.
Мы шли рука об руку по проснувшемуся лесу, и я чувствовала себя безгранично счастливой. Именно безгранично: будто не было ни условностей, ни запретов – только музыка в душе. Холодная капля упала с ветки мне на нос, и я не смогла сдержать улыбки. Сама природа словно приветствовала меня в это прохладное утро. Мне казалось, что лес поет. То ли до этого я никогда не была в таком огромном лесу, то ли просто никогда не прислушивалась к окружающему миру, но лес пел, танцевал, ласково дотрагиваясь мокрыми листьями до моего лица и ладоней. Легкий ветерок трепал мои волосы, скользил по щекам, словно пытаясь поделиться каким-то секретом.
– Удивительное утро, – вырвалось у меня. – Во мне после купания будто второе дыхание открылось. Мне кажется, что я сейчас взлечу. Вот будет смешно: ты не умеешь, а я взлечу!
Альгидрас, шедший впереди, обернулся, отвел от моего лица низко висящую ветку и молча улыбнулся.
– У тебя нет такого чувства? Что сегодня необыкновенное утро.
Я нырнула под веткой и, выпрямившись, оказалась с ним лицом к лицу.
– М-м? Так есть или нет? – прошептала я и, не удержавшись, положила руки ему на плечи.
– Есть, – шепнул Альгидрас, и я закрыла глаза, ожидая того, с чего вчера начался мой стремительный полет в неизвестность.
Однако вместо поцелуя я почувствовала, как он проводит по моей щеке костяшками пальцев. Нежно, осторожно, словно извиняясь. Я распахнула глаза и встретилась с его серьезным взглядом. В серых глазах не было ни тени улыбки, ни капли нежности… Что-то, что можно было бы обозначить как вину. Впрочем, я уже ни в чем не была уверена.
– Сейчас мы выйдем на дорогу, – медленно начал он. – Там нас уже ждут Алвар и его люди. Княжич с дружиной вот-вот будет. Никому из них не нужно знать о том, что произошло. Алвар почувствует, но за него я ручаюсь – он не доставит тебе хлопот. Княжич же…
Альгидрас на миг отвел взгляд, но тут же вновь посмотрел мне в глаза и добавил:
– Княжич может причинить тебе вред. Сейчас у нас общее дело, и мы должны думать о нем.
Я неверяще смотрела на него, отыскивая признаки раскаяния на его лице, но не была уверена в том, что вижу именно их. С таким же успехом это могла быть досада оттого, что на горизонте замаячили трудности, которых можно было бы избежать, если бы не его минутный порыв. В голове пока еще не укладывалось, что это все могло быть ради развлечения. Отчего-то этот мир с его людьми, способными любить так, что у меня замирало сердце от осознания непостижимости их чувств, от их жертвенности, никак не желал сосуществовать в моем мозгу с тем, у чего было лишь одно название – подлость.
– А ты сможешь? – вырвалось у меня. – Делать вид, что ничего не было?
Я ожидала, что он опустит взгляд, смутится, начнет оправдываться, ведь именно он все это начал вчера, у меня ведь и мысли об этом не было. Однако Альгидрас просто ответил:
– Смогу.
И ничто не дрогнуло в его спокойном взгляде.
Над рухнувшим миром, как прежде, восходит солнце,
Касаясь застывших руин своими лучами.
Древняя Сила, наверное, где-то сейчас смеется:
Ей не пришлось стараться – мы справились сами.
Глава 10
У кромки леса нас действительно ожидал Алвар со своими людьми. Они стояли, сбившись в кучу, словно пытались согреться. При нашем появлении Алвар отделился от группы воинов, но, сделав пару шагов, застыл, словно споткнувшись. Он несколько секунд смотрел на Альгидраса, потом перевел взгляд на меня и расплылся в улыбке. Возможно, в этой улыбке и не было ничего похабного, но я вспомнила слова о том, что он все почувствует, – и меня словно окатило кипятком. Сразу вернулись мысли о неправильности того, что произошло.
Я натянула капюшон пониже и остановилась под деревом, не желая выходить на открытое пространство. Выйду, когда приедет Миролюб. Ожидала, что от мысли о Миролюбе меня накроет стыдом, однако вдруг почувствовала обреченную усталость. Не физическую – нет. Физически я по-прежнему была готова взлететь, что казалось мне странным. Однако при этом я чувствовала себя истощенной эмоционально. Словно все выгорело после слов Альгидраса. Эйфория, от которой я готова была петь, слушая просыпающийся лес, будто была в другой жизни.
Альгидрас поравнялся с Алваром и что-то тому сказал. Алвар коротко улыбнулся, и, к моему удивлению, Альгидрас схватил его за плечо и ощутимо тряхнул. Трое воинов бросились в их сторону, однако, как это случалось прежде, Алвар вскинул руку – и те замерли. После этого Алвар осторожно отцепил от себя руку хванца и, обхватив того за шею, что-то зашептал ему на ухо. Я некоторое время наблюдала за ними, а потом отвернулась и прижалась лбом к влажному стволу, думая о том, насколько все же глупа и не подготовлена к жизни, насколько пустыми и наивными выглядят здесь мои самодостаточность и независимость, которыми принято было гордиться в моем мире. Здесь я была никем. И сегодня утром поняла это особенно отчетливо.
Вдали послышался топот копыт, и совсем рядом за деревьями захрапели и заржали лошади. Люди Алвара разом снялись с места и исчезли из виду, словно растворившись под пологом леса. У дороги остались лишь трое воинов, да еще Алвар с Альгидрасом. Они уже закончили совещаться и стояли теперь плечом к плечу. Я мимоходом подумала, что впервые вижу их выступающими единым фронтом.
Миролюб ехал чуть впереди, пустив коня шагом. Когда отряд приблизился, стало видно, что в конце кавалькады движется крытая повозка. Мое сердце подскочило. Отчего-то я решила, что Злата и Добронега тоже едут с нами. Однако повозка была меньше той, в которой мы покинули Свирь.
Миролюб спешился и, быстро поприветствовав Альгидраса с Алваром, направился прямиком ко мне. Вот тут-то моя совесть отыгралась по полной. Я поняла, что не могу посмотреть ему в глаза. И даже соображения, что с нашей помолвкой все неопределенно, больше не помогали.
– Доброе утро, ясно солнышко, – улыбнулся Миролюб и легонько сжал мое плечо. – Как ты?
– Хорошо, – кивнула я.
– Готова к дороге?
Я снова кивнула, понимая, что, даже ответь я по-другому, мы все равно выедем.
Миролюб вытащил что-то из поясной сумки и протянул мне. Я в замешательстве приняла скрученный лист пергамента.
– Что это?
Миролюб кашлянул, потом посмотрел в сторону и произнес:
– Добронега передала.
Я развернула свиток, опасаясь того, что не смогу прочесть текст. Я ведь до этого ни разу не видела, как здесь пишут. Однако все опасения тут же вылетели из головы, стоило взгляду зацепиться за первое слово:
«Дочка, милая моя Всемилка, прости меня за то, что не смогла тебя уберечь. За слова мои последние прости. Потому что я себя простить не смогу. Коль можно было бы повернуть время вспять да не позволить тебе тогда выйти за ворота… Да только боги решили так. И я благодарна им за то, что вернули тебя. Что бы я ни сказала тебе вчера, я благодарна за каждый новый день с тобой.
Пусть боги будут добры к тебе в пути. Кланяйся от меня Радимушке. И помни: коль боги решат, так ты не противься, делай что должно. Все одно мы не в силах изменить их волю.
Береги себя, дочка. Мое сердце будет с тобой до последнего удара».
Я
