хочу быть с ним. Я хочу быть с ним так сильно, что мне больно. Но чем больше я ему доверяю, тем легче ему контролировать меня. Я попадаю в ту же ловушку, что и всегда. Я продолжаю отдавать свою жизнь в руки властных мужчин, таких как мой отец и мой дядя. И каждый раз в итоге они используют меня в своих интересах. Они используют мою привязанность против меня. Если я позволю этому повториться с Глебом, однажды я проснусь и обнаружу себя в другой клетке, потому что я слишком боялась взять свою свободу, когда у меня был шанс. — Мой голос срывается, и я сжимаю губы, чтобы не дать эмоциям вырваться наружу.
— О, Мэл. Глеб не такой, — уверяет меня Энни, ее карие глаза обеспокоены. — Он никогда не заставит тебя делать то, чего ты не хочешь.
— Ты не слышала его сегодня утром. Когда я сказала ему, что не могу оставаться в этом доме… — Я покачала головой. — Он не позволит мне уйти.
— Он просто пытается защитить тебя, — мягко настаивает она.
Усмехаясь, я убираю свои руки и встаю.
— С этого все и начинается, Энни.
Она милая девушка, и Энни пережила не одну долю ужасных событий, но она не знает уродливой правды о мире. Не то что я. Некоторым женщинам не нужно это знать. И ради нее я надеюсь, что она никогда этого не узнает. Но это не делает ее менее правдивой для меня.
Вот почему я должна выбраться.
Если я не уйду сейчас, у меня может не хватить сил уйти, когда мне это понадобится. По правде говоря, я никогда не была в такой опасности потерять свою свободу, как сейчас. Потому что мои чувства к Глебу — это то, чего я никогда раньше не испытывала. И в отличие от ловушек, в которые я попадала в прошлом, эта вполне может оказаться тюрьмой, которую я сама себе создам. Я не стану помогать ему ставить вокруг меня клетку. Неважно, какие причины он мне назовет. Даже неважно, верит ли он в свои доводы. Я не хочу рисковать и слишком поздно узнавать, что ошибаюсь.
Сейчас я свободна и знаю, что мои чувства к Глебу могут легко завести меня на путь, который я не хочу исследовать. Поэтому я найду свой собственный путь. Даже если это будет более опасный путь.
— Ты действительно не собираешься даже поговорить с ним перед отъездом? — Спрашивает Энни, в ее глазах блестят слезы, когда я снова начинаю собирать вещи.
Я качаю головой.
— Я не могу рисковать. Он может сделать что-нибудь, чтобы остановить меня.
Между нами повисает долгое молчание, нарушаемое лишь тихим сопением Энни.
— Я буду скучать по тебе, — наконец пробормотала она.
Сердце сжимается, и я делаю паузу, чтобы встретиться с ее мягкими карими глазами.
— Я тоже буду скучать.
Я запихиваю последние предметы одежды в сумку. Последнее, что я упаковываю, — манильский конверт с модельными снимками. Многие из них были повреждены во время нашего похищения, но я сохранила достаточно, чтобы составить достойное портфолио, где бы я ни оказалась. Надеюсь, в другом городе мне удастся найти новый большой шанс.
Осторожно, чтобы не порвать папку и не помять фотографии, я закрываю сумку и оглядываю комнату. У меня не так много вещей. Большая часть того, что у меня есть, досталась мне от Петра и Сильвии, когда они помогли нам с девочками встать на ноги. Я оставляю несколько своих объемных нарядов, потому что у меня нет места, чтобы упаковать их в сумку.
Мне придется заменить их, когда я доберусь до места и найду новую работу.
— Сделаешь мне одолжение? — Спрашиваю я, перекидывая сумку через плечо.
— Конечно. Что угодно. — Энни встает и улыбается мне, несмотря на свой водянистый взгляд.
Я вручаю ей свой телефон, потому что не сомневаюсь, что Глеб сможет отследить меня по нему и вернуть в одно мгновение. Затем, отдельно, я вручаю ей запечатанный конверт, который собиралась оставить на своей кровати.
— Отдашь это Глебу, когда увидишь его?
Энни кивает.
— Конечно.
— И… никому больше не говори, что я уехала.
— Ты не собираешься попрощаться с девочками? — Обида в ее голосе говорит о том, что я совершаю серьезный проступок.
— Ты скажешь им за меня? — Мягко спрашиваю я. — Позже, когда Глеб узнает, что я уехала? Мне нужен день-два форы. И ты единственная, кому я доверяю хранить свой секрет. — По крайней мере, я надеюсь, что она сможет. Не то чтобы я ожидала, что она будет врать ради меня. И я не сомневаюсь, что Глеб будет расспрашивать ее, когда узнает, что меня нет. Но надеюсь, он будет слишком занят делами Велеса, чтобы понять, что я пропала, до того, как я выберусь из Нью-Йорка.
— Хорошо, — кивком соглашается Энни.
Прикусив нижнюю губу, я крепко обнимаю хрупкую девушку.
— Спасибо, что ты моя подруга, — бормочу я.
Она фыркает сильнее.
— Спасибо и тебе, что ты моя подруга. Ты дашь мне знать, когда приземлишься в безопасном месте?
— Я позвоню тебе, как только смогу.
Кивнув, Энни сжимает меня и отпускает.
— Как ты собираешься выбраться из дома? Думаешь, охранники позволят тебе уйти?
Один этот вопрос доказывает, что я пытаюсь донести до нее свою мысль. И хотя я представляю, что никто, кроме Глеба, не попытается остановить меня силой, я не сомневаюсь, что они позвонят ему, как только я войду в парадную дверь.
— Я надеялась, что ты поможешь мне сбежать? — Спросила я, оскалив зубы в извиняющейся улыбке. — Просто отвлеки их достаточно долго, чтобы я смогла улизнуть…
Энни нервно пожевала губу.
— И что ты имеешь в виду?
— Ну, Дэн на террасе перед домом. Может, ты сможешь отозвать его в сторону и поблагодарить за то, что он пришел за нами, или что-то в этом роде? Мне просто нужно время, чтобы проскользнуть мимо него.
Выражение ее лица говорит о том, что Энни далеко не в восторге от этой идеи.
— Хорошо, — заикается она. — Я попробую.
— Спасибо, Энни.
Мы вместе спускаемся по лестнице, причем я постоянно кручу головой, чтобы убедиться, что никто не заметит меня с моей упакованной сумкой. Когда Энни доходит до входной двери, она делает глубокий вдох. Затем она поворачивает ручку и смело выходит во внутренний дворик.
Притаившись в подъезде, я прислушиваюсь, не откроется ли дверь.
— Привет, Дэн, — говорит Энни, ее голос дрожит от нервного напряжения.
Господи, бедняжка собирается сорвать мое прикрытие еще до того, как начнет, так плохо она умеет врать.
— Все в порядке,
