Последняя ее фотосессия оказалась самой удачной и удостоилась наибольшего количества лайков. На фотографиях изображена Карина, уснувшая на диване за просмотром «Криминальной недели» с полупустым бокалом вина, закрытыми глазами и приоткрытым храпящим ртом. Хэштэгг #мамаотдыхает. Всякий раз, видя эти снимки, Расмус смеется до колик. На этих фотографиях его сестра выглядит такой настоящей. Некоторые люди никогда не меняются, и Карина какой была, такой и осталась. Громогласной, жизнерадостной и эгоцентричной. И вместе с тем верной, веселой и доброй. Понадобилось много лет, прежде чем он понял, какая все же замечательная у него сестра. Теперь он каждый день думает об этом. Потому что когда из его жизни исчезла Лолло, то не коллеги из «Роз Расмуса» поддержали его и уж подавно не группа приятелей, оставшихся еще со школьных времен, с которыми он время от времени пересекался, чтобы выпить пива. Нет, поддержала его именно Карина. Сестра предоставила ему свою гостиную, сдала в аренду его квартиру в городе, отменила все концерты и выступления и стала готовить ему еду. Сидела на диване и смотрела вместе с ним дрянные ужастики девяностых. Она впустила его затонувшее судно в свою гавань благоустроенной жизни, и Расмус будет вечно благодарен ей за это.
– И ты пойдешь со мной, – заявляет она с лукавым огоньком в глазах.
– Карина, ты же знаешь, как я отношусь к танцполам…
– Да. Сейчас ты их ненавидишь. Но не забывай, что такие вот местечки кормили тебя больше десятка лет. К тому же нам вовсе не обязательно задерживаться допоздна. Я просто хочу немного поглядеть на людей, побыть в движении. Я никуда не выбиралась с самого падения Берлинской стены.
Расмус закатывает глаза, крутанув свою кепку козырьком назад и снова вперед. Карина любит преувеличивать. На самом деле она постоянно куда-нибудь выбирается со своей подругой Анн-Шарлоттой.
– Это неправда, – говорит он.
– Еще какая правда! Когда все носили кожаные пиджаки и засовывали под плечи вату.
– Перестань.
– И слушали «Alphaville».
– Идем.
– И курили прямо на танцполе. И страдали гонореей. О боже, как же я скучаю по тем временам!
– Ты всего несколько недель назад ходила на танцы.
– Мы пойдем сегодня вечером, Расмус. И точка. Тряхнем стариной. А я подыщу тебе невесту.
– Нет.
– Да.
– Тебе прошлого раза оказалось мало?
– Да-да, признаю. Свидание с Патрицией было ошибкой. Но она всего лишь одна из сотен рыбок в этом море. На свете есть еще столько замечательных женщин. Скажи, какой типаж тебе нравится?
– Типаж?
– Да, какой тип женщин ты предпочитаешь? Колись!
– Она должна быть максимум метр сорок ростом. И с наголо бритой головой. Иначе я даже из постели не вылезу.
– Я серьезно спрашиваю.
– Да не хочу я никаких невест. Я не ищу никаких невест!
Расмус понимает, что это звучит как «Спасибо, но нет, на данный момент я не ищу новых поставщиков электроэнергии». Карина запускает пальцы в свои густые волосы и качает головой.
– Ну хорошо. Раз ты так говоришь… Тогда просто будь осторожен.
– Что ты имеешь в виду?
– Те, кто не ищут, чаще всего и находят…
* * *
К радости Расмуса и разочарованию Карины, вечерний ужин по сложности приготовления оказывается куда проще пасты. Карина способна с закрытыми глазами разделать курицу. Она заплатила за кулинарные курсы, желая научиться чему-то новому. Зато Расмус по уши доволен тем, что его помощь не требуется.
– Сегодня вечером мы займемся блюдом, которое большинство находит вкусным, но которое должно быть идеально приготовлено. – И Паула хлопает в ладоши. – А именно – ризотто!
Сад купается в абрикосовом свете вечернего солнца, и все участники вновь разбиты по парам. Расмус и Карина, Хильда и Данте, Пия и Марианна.
– Однако сегодня мы попробуем внести разнообразие.
Слушатели нервно озираются. Расмус и Карина недоуменно переглядываются.
– Мы поменяемся парами. Switch it up! Итак, вот как мы поступим…
Глава 24
Хильда
Внезапно они оказываются рядом: Хильда и Расмус.
Из-за этих перестановок Хильда жутко разнервничалась. Она вроде как уже успела привыкнуть к Данте, милому стокгольмскому парню, который держится чуть особняком в их группе. На самом деле он наполовину итальянец. Но это еще не означает, что кулинарное искусство у него в крови, думает Хильда. Ему двадцать пять лет. Такой молодой. Самый юный на их курсах.
Неужто двадцатилетние парни и в самом деле покупают путевки на кулинарные курсы? Не в Норртелье – это уж точно, в этом Хильда уверена. Тамошняя молодежь предпочитает выбираться на футбольные матчи в Барселону или Лондон с обязательными походами по местным пабам. Ну, или там на какую-нибудь конференцию, касающуюся проблем сельского хозяйства. Но, быть может, для парней из Стокгольма это обычное дело. Потому что, судя по его кулинарным способностям, он ни черта не смыслит в готовке. Но, с другой стороны, они за тем сюда и приехали, чтобы научиться.
Что до Расмуса, то его, кажется, притащила сюда сестра. Глядя на то, как он нарезает лук-шалот, Хильда понимает, что он не привык стоять у плиты. По щекам Расмуса текут слезы, и она ободряюще улыбается ему.
– Все хорошо?
– Абсолютно. Просто это очень чувствительный для меня момент.
Он смахивает слезу.
– Понимаю.
– Я в том смысле, что они ведь были еще так молоды. Им бы жить да жить.
И он кивает на луковички, нарезанные острым ножом. Хильда улыбается.
Сама она занята тем, что готовит овощной бульон. Но вода в кастрюльке еще не закипела. Она глядит на пар, который уже начал собираться под крышкой, но никаких пузырьков еще нет. Хильда нервно переминается с ноги на ногу, она никогда не умела непринужденно вести беседу. Да и что она скажет этому мужчине, который за прошедшие годы подарил ей столько сильных музыкальных ощущений? И чей постер даже висел у нее в комнате. А всего неделю назад я убиралась в доме его сестры, думает Хильда. Пожалуй, это единственное, что есть между нами общего.
– А вам… э… нравится ризотто?
Браво, думает Хильда. Ну просто вторая Малу фон Сиверс [14]. Расмус глядит на нее красными от лука глазами:
– Хм. Да. Очень. Я не так часто его ел…
– Не так часто?
– Да. Если честно, я мало знаком с итальянской кухней.
– Понятно. А чем же вы тогда питались во время гастролей?
– В основном колбасой и тем, что подают в придорожных забегаловках.
– О, я вам сочувствую.
Расмус смеется:
– Спасибо. Я тронут. Но на самом деле я уже довольно давно не выступаю в составе группы.
– Ясно.
Собственно, Хильда и
