class="p1">– Так, обед скоро, мам! Папа велел тебя не будить.
– А как же… – Оксана приподнялась, стараясь не потревожить спящую дочь. – Сережка же голодный!
– И ничего он не голодный! Его папа покормил из бутылочки. А еще, там бабушка приехала! Точнее, обе… Бабушка Таня сказала, что пока поживет у нас, чтобы тебе полегче было. А дед на выходных приедет. А бабушка Лида сказала, что тоже останется. Они немножко поспорили, а теперь чай пьют. Ой, мам! А бабушка Таня нам цыпленка привезла! Представляешь! Настоящего! Он маленький такой! Сашка его увидел и все! Пропал! Сидит теперь на кухне возле коробки, в которую бабушка цыпленка поселила, и не дышит! Может, пора нам кота завести? Или собачку? А то у нас дом большой, а животных нет. У бабушки, вон, как их много!
Саша просунет нос в приоткрытую дверь и тихонько скажет, чтобы не разбудить Соню, что обед готов. А потом все-таки не выдержит, сядет рядом с ее кроватью, боднув головой ладонь мамы, и зажмурится от счастья, принимая ее ласку.
Татьяна Ивановна заглянет в комнату, держа на руках младшего внука, кивнет Оксане и прогонит детей на кухню – обедать.
– А вам сейчас все принесу. Как она?
Оксана, откинувшись на подушку, прижмет к себе Соню и с облегчением улыбнется.
– Не горячая…
– Вот и хорошо! Вот и славно! Натерпелось дитё! Психологи эти ваши… Любовь нужна ребенку-то, и дом, где тепло и спокойно. И все пройдет. И не такую беду гоняли этим-то способом! О, а это что?!
Странная конструкция привлечет внимание Татьяны Ивановны, и Оксана тихонько рассмеется.
– Ловец снов! Девочки сделали, чтобы Соню успокоить.
– О как! Ну что ж… Любовь уже есть, дом тоже в наличии, а остальное – время, Оксаночка, время… Оно лечит.
Оксана проводит взглядом свекровь и тихо подует на лоб младшей дочери, прогоняя тень печали, которая снова коснется ребенка, тревожа ее сон.
– Кыш отсюда! Нечего! Моя она! Наша…
Детские голоса донесутся с кухни, ответит им что-то и рассмеется Татьяна Ивановна, подхватит ее смех Лидия Сергеевна, немало удивив этим свою дочь, донесется с улицы сигнал машины приехавшего на обед Алексея, и Оксана снова улыбнется, баюкая Соню.
Вот теперь все правильно… Все как надо… Все на месте, все дома и все свои…
Хотя, может быть, кого-то еще и не хватает. Как знать… Время покажет.
Малевич и кот
– Тебе чего?
Малевич качнулся, нашел точку опоры и несколько воспрял духом.
Если ноги держат, то кондиция еще не та. И ему совсем не чудится тощий рыжий кот, сидящий на ступеньках у двери квартиры.
Кот не ответил.
На Малевича он смотрел странно. В точности так, как когда – то смотрела жена Малевича. С толикой презрения, задумчиво, и явно скучая.
– Хвостатым слова не давали! – Малевич решил, что дальнейшая беседа с незваным гостем смысла не имеет, и пошарил в кармане, ища ключ.
Ключ нашелся далеко не сразу, но к замку подошел. Малевич улыбнулся нежно, предвкушая долгожданный отдых, и, в порыве благородства, кивнул.
– Заходи, что ли…
Кот даже ухом не повел. Он продолжал сидеть на ступеньке, глядя на немножко нетрезвого Малевича и мурча так громко, что казалось, вот-вот разбудит весь подъезд.
– Тише ты! А то соседи ругаться будут. А я человек мирный и ссориться не люблю… – Малевич развел руками. – Разрешите представиться! Малевич.
Кот, словно понимая то, что ему говорят, неожиданно встал и наклонил голову набок.
– И я вас приветствую! – Малевич такой понятливости хвостатого только обрадовался. – Прошу! Обитель моя скромна, но там хотя бы тепло. В это время года погоды стоят весьма прохладные. Не так ли?
Кот на эту изысканную речь отреагировал еще одной звонкой руладой. А после прошествовал в квартиру Малевича так уверенно, словно уже бывал там.
– Гостей полагается принимать радушно… – пробормотал Малевич и почесал затылок.
Еды в его доме не водилось. И угостить ночного гостя было попросту нечем.
Впрочем, кот, похоже, на угощение и не рассчитывал. Он обошел всю квартиру, брезгливо чихнул, сунув нос в мастерскую, потерся о ноги Малевича, выражая ему свою благодарность, а потом запрыгнул в кресло, где тут же свернулся калачиком, ни на минуту не прерывая свою песнь.
– Что ж… Спокойной ночи! – Малевич рухнул на диван, стоявший тут же, и в следующую минуту уже зашагал по прогретой солнцем тропинке, пытаясь догнать бегущего впереди сына.
Этот сон тревожил Малевича уже не в первый раз. И хотя он знал, что сын его куда старше теперь того мальчика, что бежал перед ним по тропинке, сердце Малевича все равно пело от счастья и ожидания чего-то хорошего. Правда, длилось это совсем недолго. Как правило, через какое-то время появлялась странная тревога и сон превращался в форменный кошмар. Сын убегал, а Малевич пытался его догнать, откуда-то зная, что впереди его мальчика ждет пропасть.
Просыпался Малевич всегда после таких снов мокрым как мышь и совершенно трезвым. Сколько бы ни выпил накануне.
Вот и в этот раз должно было повториться то же самое, но что-то пошло не так. Малевич уже протянул руку, пытаясь догнать маячившего впереди ребенка, как вдруг в его сон вплелась странная мелодия. Она была проста и незамысловата, но почему-то подействовала на Малевича успокаивающе. Тропинка, по которой он бежал, куда-то пропала, ребенок смеялся теперь где-то совсем рядом, и Малевич почему-то знал, что больше ему ничего не грозит. И эта мысль так согрела его, что он сам невольно улыбнулся во сне, даже не подозревая, что кот, который давно уже примостился у него под боком, вдруг перестал мурчать, поднял голову и очень серьезно посмотрел на его лицо. Глаза цвета старого янтаря чуть сузились, хвост дернулся раз-другой, и песня возобновилась, звуча теперь чуть тише и спокойнее, чем раньше.
Малевич спал.
А вот коту было не до сна. Он то и дело поднимал голову, прислушиваясь к чему-то, но тут же укладывался снова под теплый бок Малевича с той уверенностью, которая бывает только у детей и котов. Ни те, ни другие нисколько не сомневаются в том, что они нужны и желанны, если им хоть раз дали это понять.
Утро застало кота врасплох. Бодрствуя почти всю ночь, он все-таки поддался слабости и уснул. А потому гладившая его чужая широкая ладонь удивила кота не на шутку. Он взвился было над диваном, сонный и возмущенный, но его тут же пригвоздили к месту снова.
– Чего испугался? Тебя тут никто не обидит!
Малевич, провел
