Тедди лежит на полу, ловит ртом воздух.
Бентли отворачивается, становясь лицом в угол.
— Хочешь еще, Тедди? — спрашивает Джек. — Только учти, на этот раз я могу и не так тебя отделать. Я беру высоту два двадцать, так что, если я прыгну и приземлюсь на твою спину…
— Поджег я, — говорит Тедди. — Но Азмекян нанял меня на это дело, и в суде я так и скажу.
У Джека — как гора с плеч. Ведь жизнь Гусмана в его руках, он несет ее как драгоценную вазу, которую не хочет ронять.
Не проходит и десяти секунд, как Тедди, сидя на стуле, строчит как сумасшедший. Пишет все как надо. Когда дело сделано, Бентли говорит ему:
— Ну и кретин же ты! Там парень сгорел на твоем пожаре. Ты сейчас в убийстве расписался!
И Бентли хохочет.
Потом затихает и начинает валить на Азмекяна. Валит по полной, рассказывает и про другие его поджоги и прочие делишки. Роет и роет, как крот, — лишь бы скрыться, убежать подальше от мертвого тела на складе.
А Джека тошнит.
Ему еще не доводилось подложить кому-то такую свинью.
Конец рабочего дня, он уходит, идет к отцу, и они вместе до темноты плавают на досках. Летти он говорит, что в этот вечер хочет побыть один.
27
История Джека Уэйда, часть третья.
Джек дает показания на разбирательстве уголовного дела Азмекяна.
В ответ на вопрос окружного прокурора он, обращаясь к присяжным, говорит:
— Способ поджога весьма схож с тем, что мы не раз наблюдали у известных поджигателей, в числе которых у нас значится и мистер Кул. Мы допросили мистера Кула, представили ему свидетельствующую против него улику, и он написал признательное показание о том, что совершил этот поджог, и указал на мистера Азмекяна как на сообщника.
— Какого рода улика была представлена?
Джек с готовностью отвечает:
— Мистер Кул забыл на месте преступления канистру из-под бензина, на которой мы обнаружили отпечатки его пальцев.
Присяжные пожирают его глазами и ловят каждое его слово.
— Не было ли оказано давление на мистера Кула, дабы заставить его дать это показание?
Джек ухмыляется:
— Ни малейшему давлению он не подвергался.
Прокурор вызывает Кула, который в своей оранжевой арестантской робе имеет в должной мере преступный вид. Содержится он в окружной тюрьме, где ожидает судебного разбирательства уже собственного его дела. От показаний его многое зависит. Но то, что он сделал для Азмекяна, вторично. Главное, за что он ответит, — это труп ночного сторожа. После рутинных предварительных вопросов окружной прокурор берет быка за рога.
— Это вы подожгли Атласский склад?
— Нет.
У сидящего в задних рядах Мать-Твою Билли отвисает челюсть, потому что страховая компания «Жизнь и пожар в Калифорнии» отказала в выплате страховки Азмекяну на основании признательного показания Тедди Кула. Азмекян, не будь дурак, вчинил им иск, и через три месяца должен состояться гражданский суд. И было бы весьма эффектно, если б Азмекяна доставили на суд в наручниках.
Окружной прокурор менее впечатлителен, но хмурится и он. Слегка сглотнув от неожиданности услышанного, он задает вопрос, немало потом веселивший местное юридическое сообщество.
Он спрашивает:
— Так вы не поджигали?
— Не-а.
Окружной прокурор возвращается на место и начинает рыться в бумагах. Вытаскивает письменное показание Кула и громко зачитывает его. Затем спрашивает:
— Разве не вы это написали и подтвердили правдивость ваших слов под присягой?
— Ага, — говорит Кул и, выждав паузу, как хорошую тюремную шутку роняет: — Но я соврал!
Джек чувствует, что тонет.
Его карьера, ухнув, проваливается в тартарары, летит ко всем чертям в выгребную яму.
— Больше вопросов не имею, — каркает окружной прокурор.
Однако у защитника Азмекяна вопросы имеются.
— Вы сказали, что ваше показание ложное, мистер Кул.
— Ага.
— Зачем же было лгать?
Кул лыбится в сторону Джека, потом говорит:
— Потому что помощник шерифа Уэйд выбил из меня эту ерунду.
И очень весело он живописует, как этот Уэйд грозил еще не так его отделать, если он не наговорит на Азмекяна. И что он готов был признаться в чем угодно, только бы прекратилось это избиение. И что знать не знает он Азмекяна. Да, сэр, чистая правда, сегодня в первый раз его видит.
Джек наблюдает эту сцену и думает: кто же обработал этого Кула, кто напугал его так сильно, что он послал к черту договоренность, наплевал на все и даже на возможность ответить за убийство по полной?
Затем до него долетает вопрос защитника:
— Вы узнаете помощника шерифа Уэйда, присутствующего в зале?
— Еще бы, — говорит Кул. — Вот эта мразь, тут сидит!
За чем следует вполне предсказуемый шум в зале.
Судья стучит молоточком. Защитник ходатайствует о прекращении заседания. Окружной прокурор требует немедленного ареста Кула за лжесвидетельство. Защитник требует немедленного ареста Джека за лжесвидетельство. Судебный пристав шепчет Тедди, чтобы не выражался в зале, а не то в перевозке он из него котлету сделает. Защитник ходатайствует о признании процесса незаконным и предлагает повторное разбирательство. Судья заявляет, что никакого повторного разбирательства не будет — для этого у него, черт возьми, нет времени, и приступает к заслушиванию свидетельских показаний, которые вертятся в основном вокруг Уэйда.
Его честь главный судья Деннис Мэллон очень зол.
Мэллона обуревает смутное подозрение, что им манипулируют, и он думает, что манипулятор не кто иной, как помощник шерифа Уэйд. Поэтому он ставит Джека перед собой, напоминает ему, что тот все еще находится под присягой, и весьма недружелюбно спрашивает:
— Принуждали ли вы, господин помощник шерифа, свидетеля Кула к даче ложных показаний?
Трудностью, а по существу одной из многих трудностей, для Джека в этом деле явилось то, что у него не было времени все обдумать. Если б Джек был опытнее, он воспользовался бы Пятой поправкой,[14]что завалило бы процесс, но, возможно, спасло бы собственную его шкуру.
