встретить женщину вне планеты, а потом вернуться с сыном домой.
— Получается, женщины бросают своих детей?
В глазах Мара — смесь тоски и нежности, от которой у меня сосет под ложечкой.
— Далеко не у всех разумных так силен материнский инстинкт, как у землянок.
— У землянок тоже бывает по-разному, но да, у нас обычно матери детей не бросают. Отцы… делают это чаще.
Тур хмурится.
— Бросить свою родную кровь? Как это вообще возможно?
В ответ я только улыбаюсь, а в ответ на его непонимающий взгляд — только шире.
Кажется, я выбрала правильное место.
…
Спустя пару дней, когда я немного осваиваюсь в доме и ближайшие окрестности перестают провоцировать сенсорную перегрузку, Мар предлагает сходить в местное миграционное управление: он уже отметил меня, но для оформления документов нужно личное присутствие. Путь до него неблизкий, и пройти его нужно пешком — в пределах поселения никто не пользуется транспортом.
Оно и неудивительно — земля в округе изрыта, взорвана корнями гигантских деревьев, покрыта зубьями каменистой породы, уходящей на огромную глубину. Мы идем извилистой тропой, она ныряет в овраги и выводит на склоны, углубляется в лесной массив и выстреливает на голые плато. Дома разбросаны казалось бы хаотично, но чем дальше идем, тем лучше угадывается своеобразный рисунок. Ближе к центру города, на условной равнине, домов становится больше, они становятся чуть выше и ближе друг к другу. Но прохожих на улице все равно немного — может, дело в жаре? Шерхентас не добралась еще и до середины небосвода, а припекает уже знатно… Хотя местные должны были привыкнуть…
— Большинство работает в это время, а дети учатся, — отвечает Мар, когда я все-таки интересуюсь причинами такой малолюдности.
— Как и у нас, в общем-то… Правда, я жила в городе побольше, и даже днем на улицах было много народу…
Я вспоминаю толчею в метро, на лестнице универмага в дни скидок… Эфемерная тошнота подкатывает к горлу, сдавливают виски тяжелые ладони.
— Ты хочешь жить в большом городе?
— Нет. Больше нет.
— Понял.
Дальше мы идем молча. Невольно зацепив эту нитку памяти, я вспоминаю серое небо и серую пасть бетона под ногами… О чем я тогда думала? Думала ли вообще? Сейчас я с трудом могу вспомнить свое состояние: выпотрошенная и зашоренная, я не видела иного пути — или не хотела видеть?.. Меня вел инстинкт — избавить себя от страданий, любым способом, неважно каким — даже если это подразумевало избавиться от себя самой — потому что терпеть было невыносимо, невозможно…
В ушах — легкий звон и треск, я чуть трясу головой и возвращаюсь в здесь и сейчас. Это уже прошло. Я неизбежно буду помнить, но напоминать больше не обязана.
2-12
Миграционное управление было частью местной администрации. Поднявшись на третий этаж небольшого здания, мы пару минут ждем уже явно почтенного тура, которого Мар как-то по-особенному приветствует, называя дор Шаррах и прикладывая руку тыльной стороной ко лбу. Мне тоже так надо сделать?.. Не надо — дор Шаррах улыбается мне как внучке и пожимает руки своими огромными лапами.
— Это и есть твоя милая Шер-аланах? Праотец, и правда вылитая Миршельнасс, как и говорили дети… Проходи, проходи, не стой… Вот, присаживайся… Как тебя Шерхентас поцеловала…
Это он про лицо?.. Оно опять как маков цвет?.. Ну, не могу я воспринимать как достоинство то, за что меня когда-то бесконечно и зло дразнили. И как это он меня назвал?.. опять не переводит, ладно, потом спрошу…
Комната — или правильнее, кабинет — небольшая. В ней просторно — никаких тебе стеллажей с кучей архивных документов, громоздких аппаратов… Я забираюсь на стул перед полукруглым столом и уже привычно болтаю ногами. Мар остается стоять за моей спиной — это должно напрягать, но почему-то не напрягает… точнее напрягает, но, как он сам говорил, “в хорошем смысле”… я чувствую спиной его тепло, оно пробирается под кожу, разливается под ней колкостью, заставляя мышцы мелко сокращаться; кажется, будто из-под этой кожи сейчас проклюнутся ростки…
Дор Шаррах улыбается мне за спину — легкая снисходительность и сочувствие мерещатся мне в этой улыбке — а потом начинает заполнять какие-то формы во встроенном планшете, периодически задавая вопросы: количество полных лет, рост, наличие отличительных особенностей… в большинстве граф — прочерк: нет у меня близких родственников (в радиусе ближайших звездных систем), в семейных отношениях не состою, детей тоже нет… После опроса и получасового ожидания мне выдают что-то вроде местного вида на жительство, а если я проживу на Тавросе больше трех лет, то получу статус полноценного жителя.
— Но ты не беспокойся, прав у тебя меньше не будет — это просто формальная категория, требуется для статистической отчетности.
— Поняла…
На новой карточке все те же незнакомые символы — и пользуясь случаем, я спрашиваю про изучение языка. Мар и дор Шаррах обмениваются нечитаемыми взглядами.
— Это… это будет проблемой?
— Нет, что ты… никаких проблем… Я узнаю, кто из наставников сейчас свободен.
— Хорошо… Заранее спасибо…
— Не за что, милая, будем на связи. Мар.
— Дор Шаррах.
Опять эти странные жесты…
— А мне не нужно было так делать? — спрашиваю я шепотом, когда мы спускаемся на улицу.
— Нет, — отвечает Мар чуть удивленно. — Это традиционное приветствие между мужчинами, женщинам достаточно просто поздороваться.
— Потому что женщины все прилетные, да?
— Именно так. Схватываешь на лету.
Боже… ему нельзя улыбаться… вот так…
Охваченная внутренним трепетом, я замечаю пару молодых туров на выходе из здания, только когда мы проходим мимо. Они нас замечают тоже — молча смотрят на меня в упор, и взгляд их кажется мне недобрым. Я привыкла к повышенному вниманию — ну, почти привыкла — но это уже… чересчур. Я невольно шагаю к Мару поближе, касаясь плечом бинтов на его руках. Кстати о птичках… он уже давно с этими бинтами…
— Ты… где-то поранился? — спрашиваю осторожно.
— Что? А… ну… не совсем… Это долго объяснять… давай дома?
Я киваю, соглашаясь… давящий взгляд в спину прожигает, скорей бы уйти отсюда, уйти как можно дальше…
Уйти нам не дали.
— Дор Маршаллех!
Эти двое вышли за нами, одинаково хмурые, мрачные, напряженные… Мар издает низкий гортанный звук, и спустя миг я стою за его спиной. Что бы это ни значило…
— Что вам надо? — выжимает он сквозь зубы.
… вряд ли это что-то хорошее…
Я не вижу его лица и не уверена, что хочу видеть… Пытаюсь выглянуть из-за его спины, он сразу же задвигает меня обратно. Его
