что отпущу тебя живой из замка, если ты действительно мила со мной только из-за страха.
Речь тролля звучала искренне и предельно честно, но девушка не верила ни единому его слову, ни единому обещанию. В прошлый раз он едва не убил ее за одно мнимое сомнение в преданности. И тоже говорил, что отпустит! У адовой твари нет и не может быть чести, а значит только вранья это чудовище заслуживает.
— Мой король, я люблю тебя больше всего на свете, — ложь Тери подкрепила приторно-ласковой улыбкой. — Ты — всё, чего желаю.
Пламя похоти в глазах тролля после услышанного сожгло дотла все остальные чувства за ненадобностью. Его рот вдруг припал к ореолам девичьих сосков, начиная то целовать, то лизать, то кусать их, а бывшая в долгом плену обновленная кожа девушки живо на это отреагировала. Терисия не может понять что это — вроде бы и щекотно, и приятно, и больно; несколько раз у нее вырвался стон, когда монстр коснулся особенно чувствительных участков.
Он снял намотанные ткани вокруг ее бедер. Девушка заблуждалась думая, что ее ухищрения надолго задержат короля — в считанные секунды ткани были отброшены, а Тери осталась нагая. Монстр явно сгорал от нетерпения, но будто смаковал каждое прикосновение к мягкой нежной коже, скрывавшей хороший слой жирка, к толстым бедрам, которые раздвигал достаточно широко, чтобы видеть все, что хотел.
Когда он попытался прикоснуться к заветному месту между бедрами пальцами, девушка завертелась, пыталась оттолкнуть его. Будто знала, как еще сильнее распалить желание овладеть ею. «И откуда она все знает, ведьма?» — думал тролль, стягивая верхнюю часть брюк. Сделать это быстро мешало то, что приходилось еще и удерживать девушку, но тем веселее получается: то руки нужно прижать так, чтобы она не пыталась царапаться, то ее ноги держать в таком положении, чтобы она не могла свести бедра вместе. Это было похоже на схватку белого беззащитного зайки и медведя — один укус и хребет первого сломан.
Каждый получил нечто сверх своих ожиданий: для тролля удовольствие от соития с девушкой было больше, чем он мог себе представить, а девушка внезапно поняла, что боль не такая сильная, как она себе воображала. При месячных бывали страдания куда больше, а сейчас ощущения были не столько болезненными, сколько странными. Каждое новое движение тролля становилось все резче и грубее, проникновение все глубже, а у Терисии появилось мучительное томление внизу живота. Боль от соития незаметно исчезла вовсе. В порыве наслаждения тролль поворачивал Тери то к себе лицом, то спиной, то опять лицом. Ее рыдания, которые не прекращались даже на пике удовольствия, все чаще становились стонами, однако перестать лить слёзы, расслабиться и получать удовольствие пленница не могла. И даже не потому, что ненавидела монстра. Нет, она сама не знала почему.
Король рухнул на свободное место кровати. Он тяжело дышал, вытирая с лица все еще катившийся пот. Закрыл глаза: попытался почувствовать это — свою свободу от утолённой похоти, покой тела и разума. Едва ли это у него получилось, ведь отвлёк лишний звук, нарушающий тишину. Знакомое жалобное скуление. Открыв глаза, король убедился в правильности догадки — тихо всхлипывает девушка. На краю кровати, где он ее оставил, она свернулась в комок и, вжавшись лицом в шкуру животного, ныла.
Тролль не собирался ее утешать, не было у него правила, что если женщина плачет, нужно ее приласкать. Пусть выплачется и дело с концом, — всегда говорил он. Однако тут король не сумел превозмочь желание успокоить ее ласковыми словами или жестами.
— Любимая моя, прости меня, прости меня, — тролль неловко попытался обнять любовницу, нежно гладил и целовал плечи. — Тише, тише. Все будет хорошо. Я… обещаю тебе.
Он испытывал к ней странную смесь чувств, но отвращения или презрения среди них не было; с начала вечера в нем зрела идея, мысль, сформулировать которую он не мог, не осмеливался до того, как не овладел пленницей. И случайно озвучил, когда утешал — любимая. Вот. Это то, что он чувствует сейчас — любовь, сострадание, желание ценой всего, что когда-то было ценно и важно, защитить её. Защитить их чувства. Ведь король предполагал, что знает причину её слез — она понимает, что они не могут быть вместе. Она — человек, а он — тролль.
Плакала его любовница не так уж долго, скоро рыдания сменились тяжелым дыханием и крепким сном, обессиленного тела. Король накинул на нее несколько шкур, замотал в них ее пухлую фигуру, а после поднял на руки как можно аккуратнее. С девицей на руках посреди глубокой ночи он пришел к своему учителю, наставнику, дяде, которого все знали как местного главного лекаря. Старик никогда в это время не спал, потому тролль направился к нему в келью на поверхности.
Правитель шел осторожно и тихо, понимая, что ему следует тревожиться о том, чтобы его увидел кто-либо здесь с пленницей на руках. Но его это мало заботило; в голове горела идея уже детально сформировавшаяся. Никто не сможет ему помешать реализовать то, что он хочет.
Старик, как всегда смешивал что-то в склянках за столом, когда король с ноги распахнул дверь и окликнул его. Старый тролль со страдальческим выражением лица посмотрел на племянника, потом на пленницу.
— Вафтруднир, что ты задумал? — голос лекаря звучал отрезвляюще и строго.
— Для начала нужно помочь ей.
Королю не стоило продолжать, лекарь кивнул, отводя взгляд в сторону большой ванны в углу комнаты. Когда девушку уложили в нее, старик открыл некую склянку, поднес к ее носу. Дышать девушка стала еще глубже, а бровки, даже во сне нахмуренные, умиротворенно расслабились. Старый тролль объяснил:
— Это целебная ванна. Восстановит силы, но сперва будет долго спать. Нам не помешает.
Оба собеседника сели у заставленного снадобьями стола. Вафтруднир не знал с чего начать, как описать свою мысль, потому медлил, но старик не торопил.
— Когда-то ты рассказывал мне про ритуал. С его помощью тролль может обратиться в человека, а человек в тролля, — он сам не верил, что произносит это вслух. Замолчал. Всматриваясь в страдальческое неподвижное выражение на сморщенном лице старца, он ждал хоть какой-то реакции.
— Ты надумал становиться человеком? — не без насмешки ответил старик.
— Не пори чушь, старик. Черт бы тебя подрал, ты помнишь ритуал?
— А-а, — понимающе протянул лекарь, приглаживая бороду. Потом бросил долгий взгляд на спящую девицу в ванне. — Помню.
В тоне старика было какое-то осуждение, презрение даже, из-за чего король ощутил порыв оправдаться за то, что хочет сделать. Но
