теперь елейным, но не очень благочестивым: четки и имбирные пряники, прекрасные простынки, восхитительное местное вино, ярмарки и паломники». И все же, замечал Мишле, вклад городов Шампани во французскую историю значителен: «эти по своей природе демократические и антифеодальные города были важнейшей опорой монархии»[184].
Наряду с Лотарингией, Пикардией и особенно Бри, Шампань поставляла слуг для аристократических домов старой Франции; и уроженцев Шампани ценили больше других за дисциплинированность. Однако, подчеркивал историк, за их видимым простодушием скрывалось «много злости и сарказма». Ими проникнут даже фольклор этого края «добрых сказок, шутливых рассказов о благородном рыцаре, о честном и благодушном муже, о г-не кюре и его служанке».
«Повествовательный гений» Шампани проявил себя и в литературе. Список французских романистов открывается Кретьеном де Труа и Гийо де Провеном. Знатнейшие сеньоры края сами описывали свои деяния: Виллардуэн, Жуанвиль и кардинал де Рец рассказали о крестовых походах и Фронде. История и сатира стали призванием Шампани. После того как граф Тибо повелел развесить свои стихи на стенах дворца в Провене, бакалейщики Труа выписывали над своими прилавками аллегорические и сатирические истории о Ренаре и Изенгрине. «Самый пикантный французский памфлет “Мениппова сатира”[185] был большей частью творением прокуроров Труа»[186].
Обобщая заметки о культуре ареала, простирающегося от Лангедока и Прованса через Лион и Бургундию до Шампани, Мишле выделил три типа: (1) духовный пыл и упоение Юга; (2) красноречие и риторика Бургундии; (3) изящество и ирония Шампани. Этот последний – «наиболее деликатный продукт Франции». В Шампани рождается «легкое вино Севера, полное каприза». Сама земля, которая дает ему жизнь, «кажется капризной». Часто, как «уверяют местные жители, лишь один, средний арпан[187] из трех совершенно сходных дает хорошее вино». Очень важна была тщательность возделывания: не случайно на том же участке земли, где при посеве пшеницы заняты пять-шесть семей, на возделывании винограда трудились порой 600–700 человек[188].
Бродель отчасти соглашался с описанием Шампани как «меловой пустыни» (Мишле так и писал о «пустыни Шампань-Пуилёз[189]»), вспоминая, как доводилось ему в солдатских башмаках «шлепать по той молочной жиже, в которую дождливой порой превращается не прикрытый перегноем мел», и увязать в ней.
«Среди этой бесплодной Шампани, – продолжал историк, – встречаются несколько долин, где на берегу реки или озера, на зыбкой наносной почве, в окружении соседних безлюдных меловых плато, поросших травами (des savarts), стоят деревни – однообразные ряды угрюмых домов, обшитых деревом или обмазанных землей». Жизнь здесь была суровой, ибо ко всем крестьянским бедам из-за отсутствия лесов добавлялась нехватка топлива, заставлявшая суровыми зимами укрываться от холода в винных погребах или стойлах. Однако и здесь в середине ХХ в. произошло «чудо»: неустанными стараниями, благодаря удобрениям и современной технике, вчера еще бесплодные земли превратились в «превосходные пшеничные поля»[190].
Когда-то бедная провинция, жившая преимущественно пастбищным скотоводством, благодаря сельскохозяйственной революции 1960—1970-х годов превратилась в один из важнейших агропромышленных районов страны (с урожайностью пшеницы 66 центнеров с гектара). Преуспеяние (по личным наблюдениям) заметно, особенно в «поясе виноделия»; однако бывшая провинция остается малолюдной с разительными контрастами между городом и деревней, между районами виноделия и полеводства («пояс свеклы»).
«Пояс виноделия», долина Марны с центром Эперне, начал прогрессировать с ХVIII в., когда местный монах Дон Периньон открыл способ изготовления игристых вин, названный «шампанизацией». Сейчас Шампань ежегодно производит 153 млн. бутылок. В Эперне и окрестностях Реймса расположены самые известные дома шампанских вин: «Вдова Клико», «Поммери», «Кристаль», «Моэт э Шандон», «Редерер». Запасы хранятся в подвалах до 30 м глубиной. А виноматериал поставляют семейные виноградники: 20 тыс. га земли разделены между 16 тыс. хозяевами[191].
Благословенному краю шампанского неоднократно приходилось бывать полем сражений. Расположенная на подступах к Парижу с востока, Шампань оказывалась на путях иноземного вторжения. 20 сентября 1792 г. здесь в сражении при Вальми революционные войска отбросили прусскую армию герцога Брауншвейгского, а на следующий день, 21 сентября декретом Конвента была упразднена монархия и установлена первая Французская республика.
В сентябре 1914 г. на равнине Шампани произошло первое генеральное сражение Первой мировой войны, в ходе которого наспех собранные войска союзников остановили стремительно прорывавшуюся к французской столице германскую армию. Это «чудо на Марне» сорвало планы германского «блицкрига», а весной 1918 г. здесь же было остановлено последнее крупное контрнаступление вермахта, что предопределило окончательное поражение Германии. Шампань в результате войны исключительно пострадала. Реймс лежал в руинах, над которыми высился собор, сохранивший лишь стены.
Север – Северо-Восток
Здесь Мишле и Бродель выделяли три исторические области: Фландрию, Нормандию и Пикардию. Фландрию, вместе с Нормандией (а также Иль-де-Франс, Бос, Артуа, Па-де-Кале), Бродель отнес к «стоявшим особняком» богатым областям Франции, а Мишле назвал Фландрию с Нормандией «второй Англией».
Фландрия занимает ныне самый населенный департамент Франции Нор, который входит в регион Нор – Па-де-Кале с центром Лилль. Исторически область конституировалось как одноименное графство, которое в IХ – XVI вв. входило в состав Французского королевства, а затем после периодов испанского и австрийского владычества, было поделено между Францией и нынешней Бельгией.
Начиная со Средних веков, Фландрия была экономически развитым районом. Процветала текстильная промышленность, сукноделие, сырье для которого поставляла одно время (до запрета вывоза шерсти) Англия. На ХIV в. пришелся апогей процветания торгово-ремесленных городов-коммун Лилля, Дуэ, Камбре, Дюнкерка. В годы промышленной революции Фландрия, будучи центром угледобычи, сделалась авангардом французской индустриализации.
Предприимчивость местного населения выявилась еще в Средневековье: «Никто лучше их не разбирался в торговле, промышленности, сельском хозяйстве. Нигде здравый смысл, чувство позитивного, реализм не проявлялись столь замечательно. Ни один народ в Средние века не понимал, может быть, лучше текущее положение в мире, не был способен лучше считать и действовать. Шампань и Фландрия единственно, кто мог тогда соперничать за историческую роль с Италией».
На плодородных долинах Фландрии, продолжал Мишле, хорошо удобренных и мелиорированных, посевы, люди и животные «растут на зависть, множатся с удовольствием. Бык и лошадь раздуваются до слоновьих размеров». Женщина не уступит мужчине по физическим кондициям и часто превосходит его. «Порода тем не менее несколько рыхловата при своем росте и скорее крупная, чем прочная». При всем том это, безусловно, люди огромной физической силы: «Геркулесы наших ярмарок часто происходят из департамента Нор».
Свою роль сыграли достижения фламандцев в культуре: в самой Франции живопись начиналась с ученика Караваджо, уроженца Дуэ Жана де Булонь. В архитектуре фламандцы явили образец храмов, отличавшихся пышностью и изощренностью внешних форм, великолепием орнамента, обилием мрамора. В то же время местные храмы производили впечатление уюта и обихоженности. Прихожане, подмечал историк,
