назад с живым любопытством исследовала захоронения.
Воин покосился на почерневшие тела. Быстро нашел взглядом изуродованного великана-Дэзмонда, обожженную, но все еще изящную Эйрин и всех остальных. Он жалел их всех так, как люди, наверное, жалеют сгоревших в сарае цыплят, но подозревал, что боль Алисии от утраты друзей гораздо сильнее.
— Завтра соберешь, они отсюда никуда не денутся, — не терпящим возражения тоном ответил он.
Алисия не сдвинулась с места. Она лишь сильнее обхватила себя руками и начала медленно сползать по грязной стене.
Не дожидаясь, пока магесса шлепнется прямо в грязную кашу из крови и пепла, Эштон подхватил ее на руки и понес к выходу из пещеры. Она слабо сопротивлялась, но, быстро осознав тщетность своих попыток, оставила пустую борьбу.
«Если она придет в себя и прикажет мне провалиться сквозь землю, придется подчиниться», — понимал Эштон и потому спешил.
Снаружи солнце ласково грело стволы деревьев, снежные пики блестели в его лучах так, будто ничего и не произошло. И только запах гари, впитавшийся в кожу и одежду, напоминал о кровавой резне в подземелье.
С колдуньей на руках дремора прошагал до ближайшей пещеры, скорее даже грота, который нависал над землей чуть выше по склону. Он усадил Алисию на землю, ее тело тут же обмякло, как у тряпичной куклы. Сел рядом, не зная, как начать разговор, но, взглянув в остекленевшие глаза магессы, решил, что сейчас не время для бесед.
Алисия обхватила руками колени, уперлась в стену рукой, ее мокрые щеки поблескивали от света, отраженного от темных скал.
— Уйди… пожалуйста, — дрожащими губами попросила Алисия, и Эштон понял, что пользоваться магией она сейчас не может — иначе уже изгнала бы его.
Он не мог не подчиниться, но даже будь у него свобода воли, все равно оставил бы колдунью наедине с ее горем. Именно сейчас, бесцельно шагая вверх по скале, он особенно сильно злился из-за того, что так плохо понимает человеческие эмоции. Когда Эштон остановился и оглядел долину, которая открывалась перед его взором, снизу, из грота, раздался жуткий, почти нечеловеческий вопль.
В груди дреморы заныло, как от удара молотом, и он даже проверил броню, но на ней не осталось ни царапины.
«Да что со мной происходит? Это эмоции Алисии, которые я чувствую после ритуала подчинения, или…» — подумал он, но от более глубокого самоанализа его отвлекла повозка торговца, которая медленно тащилась по узкой извилистой дороге, лежащей внизу, между скал.
«Я слышал, что люди иногда запивают горе алкоголем», — вооружившись этим знанием, он направился вниз по склону.
Добравшись до дороги, догнал торговца и только тогда вспомнил, что ему нечем расплатиться за товар. Тогда Эштон просто приставил к горлу седого старика меч и потребовал ящик хорошего меда. Однако в распоряжении торговца оказался только паршивый эль, пришлось довольствоваться им.
Когда дремора поднялся на гору, нагруженный четырьмя бутылками эля, хлебом и большим куском жареного мяса, Алисия лежала, забившись в угол, и тихо всхлипывала.
Эштон опустил бутылки и корзину с едой в центре пещеры на плоский камень, подошел к колдунье и замер в растерянности. Отчего-то хотелось обнять магессу, которая впервые за время их знакомства казалась ему такой слабой и беззащитной, но он понимал, что его заботу она вряд ли оценит. Да и десяток килограммов даэдрического металла в виде брони, надетой на него, как-то не способствовал таким нежностям.
Алисия поднялась сама. Заметив блеск мутного зеленого стекла, она слегка оживилась, но лишь на мгновение. Слабо поблагодарив, потянулась к бутылке, проигнорировав еду, откупорила ее и сделала большой глоток.
Эштон раньше никогда не пробовал настолько дешевый человеческий алкоголь, но знал, что среди людей пить в одиночестве не принято, поэтому взял себе другую бутылку, отпил немного с опаской. Грубый эль прокатился по горлу как наждачная бумага, но согрел, и дремора решил, что разок можно и потерпеть.
Пока Алисия уничтожала одну бутылку за другой, он сидел, наблюдая, как солнце катится к горизонту.
«Когда она немного придет в себя, предложу ей еще раз. Наверняка есть что-то, чем я смогу расплатиться за кузницу атронахов», — думал он, пытаясь логическим расчетом заглушить давящую боль в груди, которая усиливалась при каждом взгляде на магессу.
После третьей бутылки она так ослабла, что могла сидеть, только опершись на его плечо. Эштон не возражал, стоически терпел запах алкоголя, бьющий в нос, и радовался, что Алисия обновила заклинание призыва и завтра утром он не исчезнет на рассвете, а пробудет в Скайриме как минимум до обеда.
К утру в грот пробрался сырой туман. Алисия открыла глаза и выпрямилась, размяла затекшую шею и обнаружила, что Эштон дремлет, опустив голову на грудь.
«Дреморы могут спать?» — удивилась она, но сил на анализ поведения воина не было.
Каждое движение сопровождалось очередным приступом жестокой головной боли, однако Алисия все же выбралась из грота, по пути прихватив кусок хлеба, мясо и пустую бутылку. Неподалеку от пещеры набрала воды из ручья и через силу впихнула еду в урчащий живот, сидя на жестком камне.
Серое небо вторило ее настроению. Горло сдавила тоска, хотелось плакать, но слезы закончились еще вчера. Печаль постепенно уступала место холодному расчету, но все еще скребла ребра острыми когтями. Хотелось вырвать грусть из груди вместе с сердцем, но если бы колдунья поддалась порыву, то некому было бы отомстить за ее друзей.
«Надо вернуться и еще раз все осмотреть. Может, кто-то выжил?»
Когда она вновь забралась под своды грота, Эштон уже поднялся и поправлял крепления брони. Даже не глядя на дремору, колдунья изгнала его и забросила на плечо почти пустую сумку. Смотреть на воина Обливиона, который вчера слышал, как она вопила, и видел, как напивается вдрызг, не хотелось.
Среди трупов и обломков двемерских машин Алисия провела почти полдня. За это время она окончательно убедилась, что воины из желтого металла сделаны именно по ее чертежам: она сама придумывала узловые механизмы, которые скрепляли тело двемерской сферы с ногами паука, при этом делая оружие невероятно подвижным.
В комнате, где она ночевала последнюю неделю, обнаружилась фляга с водой, кинжал и даже записи.
«Ничего не тронули. Зачем тогда приходили?» — задумалась было она, но решила, что спросит об этом у Онмунда. — «Я слишком долго бегала от борьбы — и вот последствия. Но уж теперь я точно вернусь».
План медленно зрел в голове Алисии, пока она набивала сумку камнями душ. Выбирала только те, в которых еще оставалось
