взгляд озарился.
– Так, так, так, – произнес он, сокращая расстояние между ними до тех пор, пока их плечи не соприкоснулись, и улыбнулся этой юной прекрасной лани. – Кажется, мне сегодня повезло.
Он производит впечатление серийного убийцы.
К тому же кто вот так причмокивает, стоя в очереди в кофейне? Это неправдоподобно.
И, ради всего святого, выбери другие имена. Это же не опера. Можешь оставить Ренальдо. Или Сесилию. Но оба – нет.
И, хотя первая реакция, которую во мне невольно вызывает любая критика, – это возмущение, к своему удивлению, я слегка улыбаюсь. Перечитываю абзац, взглянув на него по-новому, и думаю: «О боже, он прав».
Ренальдо и правда производит впечатление серийного убийцы.
Я дочитываю до середины страницы и невольно хихикаю, когда Ренальдо продолжает: «Я искал кого-то… вроде тебя. Пойдем ко мне в машину. Я хочу тебе кое-что показать».
У меня возникает единственная мысль: «Сесилия, беги оттуда!»
Я ненадолго прерываюсь, наблюдаю, как за витражом тихо падает снег, и впервые осознаю, как эта глава выглядит со стороны. Рассмеявшись, чувствую, что тревога последних трех дней отступает. Я впервые ощущаю надежду.
Он мне поможет.
Я не буду исправлять текст в одиночку.
Успокоившись, я беру телефон с импровизированного столика из книг, сажусь в кресло и фотографирую комментарии на полях, чтобы поработать над ними вечером. Я не рискну забрать рукопись домой – вдруг он решит попозже зайти сюда и добавить замечаний. Или задать еще какие-нибудь вопросы. Или отметить другие проблемы.
Уже почти обед, мне пора идти, но я все равно беру ручку, лежащую на кипе бумаг, которую я утром носила на совещание, и быстро пишу под его посланием: «Какой же превосходной пикаперской фразой ты покорил сердце своей бывшей? У меня нет никаких идей».
Я строчу еще несколько предложений под его заметками на полях, пока меня не охватывает чувство, что мне давно пора уходить. Не удивлюсь, если Лайла уже звонит врачу, продумывая, как похитить меня с работы и отвезти на осмотр.
Возвращаясь на свой этаж, я чувствую, как улыбаюсь. В последнее время для меня это непривычно.
Но, дойдя до двери в наш кабинет, я вижу, что Лайлы там нет.
Вместо нее у моего стола стоит Феррис.
Ой. Точно. Уже пора?
Постукивая двумя пальцами по дереву, Феррис, глубоко задумавшись, рассматривает рамки на моем столе. На нашей с Оливией фотографии его взгляд задерживается, и на лице появляется странное выражение. Это фото было сделано на моем выпускном из колледжа.
Я отчетливо помню тот день. Это был один из лучших моментов в наших отношениях: мы крепко обнимаем друг друга за талию и улыбаемся, а наши глаза сияют, потому что папа сказал что-то забавное о своих красивых умных девочках, перед тем как сделать фото. Я помню, что в тот день у Ферриса тоже был выпускной. Мой он пропустил, но позже, вечером, встретился со мной в компании наших друзей. И, как часто бывало, они с Оливией разминулись. Сотни, тысячи раз я думала: «Насколько быстрее мы бы расстались, если бы они с ней познакомились раньше?»
Если бы он поехал с нами на пляж, когда я была на последнем курсе?
Если бы он приехал к нам на Пасху, когда его семья отправилась в Оклахому, а он чуть не остался с нами?
Скольких переживаний можно было бы избежать и сколько времени сэкономить, если бы он встретил свою родственную душу раньше?
Судя по его лицу, думаю, его сейчас занимают те же мысли.
Похоже, он услышал меня и обернулся. Прежнее выражение лица тут же исчезло, и ему на смену пришла улыбка. Если бы я не была так уверена в увиденном, то поверила бы его лучащимся карим глазам. Какой он заботливый. Всегда защищает меня от ненужных напоминаний о любви, которую я потеряла, а он нашел.
Иногда простить его одновременно легко… и трудно.
– Ты готова, Сав?
Я отмахиваюсь от этой мысли и пытаюсь побороть щемящее чувство в груди при виде Ферриса, который стоит, убрав руки в карманы пальто. Воротник поднят, настроение тоже приподнятое. Я киваю.
– Где Оливия?
– В машине, – отвечает он. – Надень пальто. Там начался дождь.
Я кладу ноутбук и стопку бумаг на стол и подавляю внезапный порыв прибраться. Как я раньше не замечала, что у меня тут полный бардак? Ручки повсюду, кроме непосредственно предназначенного для них стаканчика. На краю стола опасно лежит кипа книг, а рядом с десятком фотографий родных и друзей в рамках стоят три старые кружки с недопитым кофе.
Неудивительно, что Феррис бросил меня ради Оливии.
Она бы ни за что не стала терпеть такой беспорядок в своей жизни.
– Иди, я догоню, – говорю я, чтобы поскорее отогнать его от своего рабочего места. – Мне нужно быстренько кое-что закончить.
Феррис хмурится.
– Не глупи, я не против подождать.
Вместо того чтобы заняться выдуманным делом и продлить его пребывание здесь, я надеваю свое черное пальто и быстро тянусь за шарфом на крючке за дверью.
Я выхожу в коридор, пытаясь убрать телефон в карман пальто и одновременно обворачивая шарф вокруг шеи, как вдруг чуть не сталкиваюсь с Уиллом, который держит в руке кружку с кофе. Когда его грудь оказывается в нескольких сантиметрах от моей, мы, точно магниты с одинаковыми полюсами, отскакиваем настолько далеко друг от друга, что я врезаюсь в Ферриса, а Уилл отлетает к противоположной стене.
К счастью, у Ферриса быстрая реакция, и он хватает меня под руки, прежде чем я успеваю что-либо сломать.
Он так давно не трогал меня, я так давно не была окружена ароматом его мускусно-цитрусового одеколона и не оказывалась в такой близости от его лица. На секунду я теряюсь.
Но уже в следующую прихожу в себя и возвращаюсь с небес на землю.
– Прости, Феррис. Спасибо, – говорю я, отстраняясь от его груди. Шарф обмотался вокруг меня, будто какое-то орудие пыток. В самом деле, он довольно сильно меня душит. Распутывая его, я смотрю на Уилла и замечаю, что кофе выплеснулся ему на руку и он, взяв кружку в другую руку, молча стряхивает капли.
– Прости, пожалуйста, Уилл, – говорю я, не до конца уверенная в том, кто из нас виноват.
– В этом опасность узких коридоров, – отвечает он. Но когда он переводит задумчивый взгляд со своей руки и кружки, с которой продолжает капать кофе, на нас, то останавливает его не на моем лице, а где-то посередине, и хмурится.
Только тогда я смотрю вниз и понимаю, что Феррис до сих пор держит меня за талию.
– Все целы? – спрашивает Феррис, будто тоже потрясен произошедшим.
Я отхожу в сторону, и он аккуратно убирает руки в карманы пальто.
– Все хорошо, – отвечаю я, и мне тут же начинает казаться, будто коридоры правда узкие, как коробки.
Не могу сформулировать точнее, но меня одолевает желание исчезнуть. Я постепенно осознаю, что дело не только в Феррисе. Не только в том, что я боюсь выдать себя выражением лица или пылающими щеками. И пылают они не из-за тайных мыслей о Феррисе, которые иногда против воли лезут мне в голову. Дело в чем-то другом. В Уилле. Я понимаю, что мне не нравится то, что именно он видит меня и мою реакцию на Ферриса в этом коридоре. Мне не все равно, что это он оказался в данной ситуации, и я жалею, что он это увидел.
Почему же?
В глубине души я знаю: не только потому, что он мой босс.
Повисает долгая неловкая пауза.
– В общем… это Уилл Пеннингтон, новый издатель «Пеннингтон Пен», – говорю я, вытягивая руку, будто показывая Феррису картину. – Уилл, а это… – Секунду я размышляю о том, как бы все объяснить, и внезапно осознаю, что впервые должна представить его не как своего парня. – Феррис, – произношу я и тут же добавляю: – Жених моей сестры.
В глазах Уилла мелькает удивление, и я вижу, что он заново оценивает ситуацию.
– Приятно познакомиться, – на автомате произносит Феррис, будто не заметил всего этого или не захотел замечать. – Ну, нам пора, Савви. У нас всего час.
– Савви? – повторяет Уилл, нахмурившись. – Ты… предпочитаешь, чтобы тебя звали так? Потому что я могу…
