которая терялась в темноте. Каждая грань «небес» была расписана когда-то яркими, а теперь выцветшими и тусклыми, но сохранившими свои оттенки красками.
«Там должны быть ангелы», – догадалась девушка и еще сильнее запрокинула голову, пытаясь разглядеть «небеса». Жалобно хрустнули под ногами обветшалые половые доски, взгляд метнулся к нарисованным ликам, и Шишига закричала. Вместо светлых образов, которые она ожидала увидеть, на нее таращились чудовищные морды, осклабившие багровые пасти. Одна страшнее другой, они щерились с «небес», их искаженные злобой и ненавистью рожи словно насмехались над перепуганной гостьей, и из черных провалов глазниц сочилась густая бурая смола.
– Ох и баские, ох и добрые! – голосила Матрена, захлебываясь слезами.
Шишига попятилась, взгляд упал на алтарь – вместо ликов на обветшалых, едва различимых в полумраке иконах оказались выжженные пятна. Все вокруг плыло и дробилось, в ушах стоял оглушающий шум, стенала старуха, и даже пол под ногами будто корежился и качался. Девушка подхватила юбку и стремглав бросилась к выходу, толкнула плечом провисшую дверь и, выскочив на улицу, побежала. Ей вслед неслись причитания Матрены, срывающиеся на лающий смех, и скрип ржавых дверных петель. На мокрой ступеньке с ноги соскочила галоша, но Шишига не остановилась. Она летела сквозь лес, не разбирая дороги, царапая лицо колкими ветками. Она обернулась на невнятный звук за спиной, и в тот же миг висок обожгло болью, в глазах заискрило, и, ослепленная кроваво-красной пеленой, она ничком повалилась на землю.
Продрогшая насквозь Шишига очнулась на раскисшей от дождя лесной подстилке. Она медленно поднялась, озираясь по сторонам, обтерла грязные ладони об юбку. Вокруг сгустились сизые сумерки, она стояла на опушке недалеко от дома, в обеих галошах и совершенно невредимая. Только сильно кололо и выкручивало руки – наверное, от холода. Растирая онемевшие конечности, девушка поплелась к дому. В голове крутились тревожные, смутные образы маленькой часовни посреди чащи, скалящихся ликов на жутких иконах, дряхлой старухи и странные слова «С ног да в гроб! С ног да в гроб!»
Шишига так и не поняла, было ли это видение, сон или она действительно побывала в заброшенной церквушке и говорила с Матреной, но почему-то стало легче. Хотя изредка одиночество и наваливалось на нее, заставляя печально перебирать счастливые воспоминания о зимних, она уже не подгоняла время и находила успокоение в простых домашних заботах. Она радовалась тому, что имела, и порой, ложась спать, вылавливала в ворохе мыслей одну, слабую и не до конца оформившуюся: может, права была старуха, что не стать обузой и на своих ногах покинуть этот мир и есть то самое важное в человеческой жизни.
До прихода долгожданных гостей оставалось несколько часов. Шишига затопила баню и, вернувшись в дом, принялась накрывать на стол. Она пыталась унять волнение, скользкой змейкой холодившее позвоночник, но едва ли ей это удавалось. Машинальные действия не могли отвлечь от навязчивого опасения: а вдруг они не придут? В прошлый раз она сильно обидела зимних.
Это случилось в их последний день. С самого утра валил плотный, липкий снег, к обеду так и не прояснилось, и Шишигу охватила тоска вперемешку с откуда-то взявшимся раздражением. Она нехотя расставляла на столе остатки снеди, не вступала в оживленную беседу своих постояльцев и только изредка недобро зыркала на них исподлобья, чем немало смущала всех присутствующих. Первым не выдержал Кит.
– Ты чего такая кислая?
– Ничего, – бросила в ответ Шишига, увлеченно натирая полотенцем и без того сухую миску.
– Так уж и ничего? – ухмыльнулся кот, хитро прищурившись. – Того и гляди миску до дыр протрешь.
– А вам-то что? – вспылила девушка и отбросила в сторону несчастную посуду, та покатилась по полу с жалобным позвякиваньем.
Нечисть притихла и изумленно уставилась на хозяйку. Никто не понимал причины такого настроения.
– Вам-то что?! – гневно продолжала Шишига. – Вы сегодня, как обычно, уйдете, а мне снова целый год одной! И сами не остаетесь, и с собой не зовете! Только всех вас корми-обихаживай! Значит, и не нужна я вам вовсе, раз забрать не хотите!
– Алена, мы уже говорили об этом, зачем снова начинать? – устало заговорил Свят. Он, как и все, редко звал ее по имени, но сейчас это казалось уместным.
– Так это Кит спросил – ему и выговаривай! Я вообще молчала!
– Да, вот только так громко это делала, что было сложно не заметить, – попытался пошутить кот, чем еще больше раззадорил девушку.
– Знаете что? Выметайтесь-ка вы все отсюда, – произнесла она тихим, будто осипшим голосом. – Видеть вас больше не хочу, черти полосатые, ходите сюда, как к себе домой, так еще слова им не скажи. Надоело…
Зимние глазели на нее, не двигаясь с места.
– Я что, непонятно выразилась? Вон из избы, все, сейчас же! – вскричала Шишига, нервно отбрасывая с покрасневшего лица растрепавшиеся рыжие пряди.
Растерянные гости потянулись к выходу, исподлобья поглядывая на девушку и перешептываясь между собой.
– Алена, не надо так, – произнес шедший последним Свят и попытался коснуться ее плеча, но она нервно дернулась в сторону и кивком указала на выход.
Шишига постояла на месте еще какое-то время, а после вышла в сени, краем глаза покосилась на застывшую у крыльца компанию и с грохотом захлопнула перед ними дверь. Что-то упало со стены, но ей не было дела – она вбежала в комнату и, не давая себе опомниться или разрыдаться, принялась за уборку. Когда она закончила с посудой, внезапная ярость улетучилась, оставляя вместо себя тягостное опустошение. Она тихо подошла к двери и выглянула в маленькое окошко: зимние оставались на месте, их шубы и шерсть облепили мокрые белые хлопья.
– Вот упертые, – прошипела девушка, – хоть бы зашел кто, спросил, как я тут вообще… Видать, и правда я им не нужна.
Она вернулась внутрь и твердо решила больше никуда не ходить. Захотят – зайдут, а нет – так тому и быть. Она присела у печки и, сама того не заметив, задремала, измученная раздиравшими ее переживаниями. Шишига проснулась от стука и с трудом смогла разглядеть комнату в бледных отсветах прогоревших свечей. За стенами избушки гудела пурга, это она гремела ставнями и грохотала по крыше. Девушка вспомнила о нечисти, о своих сказанных сгоряча словах и бросилась в сени, мысленно надеясь: вдруг не ушли, вдруг успела! Она распахнула дверь и попыталась рассмотреть что-то сквозь снежную завесу, но у крыльца никого не было. Возле тропинки мигнул фонарь, и она было устремилась к нему, но новый порыв ледяного ветра едва не сбил ее с ног, заставляя зажмуриться и ухватиться за перила. Когда Шишига открыла глаза, фонарь потух, часы за спиной пробили полночь, зимние ушли. Поперек порога лежала свалившаяся метла. «Они и не могли войти…» – с горечью осознала девушка.
Оказавшись в горнице, она заторможенно прошла к сундуку возле окна, свернулась на нем калачиком и, прижимая к груди белое платье – подарок Свята, тихо и протяжно заплакала.
Вспоминая тот день, Шишига думала о том, как трудно ей давалось расставание с нечистью – настолько, что проще было невольно оттолкнуть, обидеть, лишь бы не наступал этот момент прощания, лишь бы не смотреть в удаляющиеся спины, не гасить проклятый фонарь. И все же она боялась никогда больше их не увидеть. Она подошла к зеркалу и, любуясь, приложила к себе то самое белое платье.
– Это тебе, небольшой подарок, – сказал Свят, когда год назад протянул ей сверток в коричневой бумаге.
– Что это? – удивленно спросила девушка, не привыкшая к знакам внимания от нечисти.
– Посмотри, – Свят нетерпеливо помахал вещицей перед ее носом.
Она взяла подарок и аккуратно развернула обертку. Внутри оказалось белоснежное сатиновое платье, с длинными рукавами и рядом маленьких перламутровых пуговок на спине.
– Оно очень красивое, – восхищенно произнесла Шишига, поднимая на Свята благодарный взгляд. – Я сейчас же примерю!
– Не нужно, – остановил ее тот, – не в этот раз. Надень его следующей зимой.
– Но почему? – изумилась она. – Я бы хотела сейчас!
– Сейчас не время, – отрезал Свят, – подожди еще немного.
Он улыбнулся и вышел во двор, оставив недоумевающую девушку одну. С тех пор она не доставала наряд, дожидаясь новой зимы. Ей почему-то казалось, что Свят обязательно узнает, если она сделает это раньше, и больше не будет верить ей. Она же доверяла ему безоговорочно.
Шишига расчесала волосы и распустила по плечам медные волны. Так и не решившись надеть подаренное платье, она выбрала свое любимое – зеленое из тонкой шерсти, с кремовым кружевным воротничком. Она оглядела горницу с накрытым столом, осталась довольна увиденным и, накинув короткую шубку, покинула дом. Небо расчистилось, и на темном покрывале ночи серебристыми блестками рассыпались звезды. Чуть заметно тянуло
