привлекать внешнюю помощь. Военные администрации считали своей задачей наладить жизнь и состязались друг с другом в том, кто добьется большего прогресса (один из управленцев сказал: «Мои ребята прекрасно со всем справятся, если только штаб прекратит присылать нам этих непонятных беженцев»); им приходилось постоянно напоминать о необходимости оставить все немцам. Этот начальный этап устраивал многих из тех, кого это касалось, и они вышли из положения, обретя авторитет как среди немцев, так и в мире в целом. Трудности, несмотря на их масштабы, были все-таки преодолимыми: позже они становились все менее осязаемыми, а решения – менее очевидными. Солдаты радовались возможности что-то строить после вызванных войной разрушений. При довольно скромном штате сотрудников добивались ощутимых успехов; например, для почтовых служб во всей британской зоне имелось в распоряжении всего двадцать восемь офицеров, а для водоснабжения – всего тридцать.
Расчищались улицы, разбирались завалы, восстанавливались водостоки и канализация, вновь вводились в строй коммунальные службы. Было сформировано ядро новой полиции, найдены судьи-антинацисты, вновь открыты суды. Были восстановлены мосты (в основном с помощью военных инженеров), дороги стали проходимыми, вновь заработали железные дороги (хотя из-за поврежденных мостов железнодорожникам приходилось работать в однопутном режиме, даже на главных ветках). В августе был открыт для судоходства Рейн, и первая груженая баржа прошла путь из Кёльна до Мангейма. Хотя открывать многие школы было еще рано, были выделены и отремонтированы пригодные здания и начался подбор учителей[22]. Но в то время педагоги были слишком озабочены вопросами, связанными с ремонтом помещений, чтобы сильно задумываться о теории преподавания. Были созданы жилищные управления и начат ремонт домов, получивших лишь незначительные повреждения; также были предприняты шаги по увеличению производства строительных материалов. Немецкие военнопленные были собраны в лагерях, как и все высокопоставленные чиновники, будь то государственные или партийные. Начался сбор и уничтожение германского военного имущества. 4 млн иностранных рабочих и пленных были отправлены на родину, а еще 2 млн (в основном прибалты, поляки и украинцы, которые не хотели возвращаться) собраны в лагерях. Фабрики, на которых имелись запасы материалов или топлива, потихоньку возобновили производство. Статистические данные не дают представления о тяжелой работе и переменах на местах. Но все это происходило в основном на местном уровне. Многое требовалось сделать слишком быстро, чтобы оставалось еще время ждать подробных инструкций из центра. Связь была слишком неопределенной, чтобы центр мог точно знать, чем заняты местные подразделения, не говоря уже о том, чтобы контролировать их[23]. А рамки в целом восстановленной общественной жизни не давали возможности для интенсивного обмена между различными населенными пунктами. В русской зоне поезда с товарами первой необходимости, такими как уголь, отправленные для удовлетворения жизненно важных потребностей, иногда не доходили до места назначения, потому что по пути их задерживали местные начальники. Единственным предметом постоянного, несанкционированного и бессистемного передвижения были люди.
Нарушение коммуникаций означало перебои в сообщении свежих новостей о происходящих событиях, и это давало богатую почву для разного рода слухов, порой совершенно невообразимых. Здесь союзники исходили из того, что на всем, что было официально озвучено или опубликовано в Третьем рейхе, лежит пятно нацизма. Соответственно, на первом этапе были закрыты все существующие газеты, радиостанции, кинотеатры и издательства. Следующим этапом стало создание временных служб под прямым контролем союзников.
К 14 июля в американской зоне появилось восемь «открытых» газет и примерно столько же – в британской. Из-за нехватки газетной бумаги они содержали всего четыре страницы и выходили два раза в неделю. В каждой редакции один или два офицера союзников, кое-кто из которых понимал по-немецки, руководили работой немецкого технического персонала. Созданные на скорую руку службы новостей (в основном радио) вещали из Лондона и Люксембурга (хотя со временем были созданы распределительные центры в Бад-Наухайме и Гамбурге). Занятые радиостанции продолжали работать так же, иногда почти без перерыва; радио Люксембурга оставалось под контролем союзников вплоть до ноября.
Кинотеатры, однако, оставались закрытыми, поскольку предполагалось, что нацистские фильмы нельзя пускать в прокат, пока они не будут тщательно проверены, и, хотя предпринимались значительные усилия по подготовке подходящих замен из американских и британских архивов – с субтитрами, практического результата они не имели (специальное производство для Германии было слишком дорогостоящим, чтобы рассматривать такой вариант). Театры и мюзик-холлы были в основном разрушены или повреждены. Внимание фельдмаршала Монтгомери привлекло замечание маршала Жукова во время их встречи на Эльбе о важности кино в формировании общественного мнения, и, видя складывающуюся ситуацию, он приказал незамедлительно открыть кинотеатры в британской зоне. Единственным способом сделать это было использование всех существующих немецких фильмов, не содержащих нацистской пропаганды; к счастью, большая часть продукции последних лет войны оказалась эскапистской. Просмотр кинопродукции из старых запасов был ускорен, и немцам позволили развлечь себя исчерпывающей программой повторных выпусков. Тем временем Дж. Артура Рэнка убедили сделать ряд британских фильмов доступными для субтитрования.
Третья фаза развития, как планировалось в SHAEF, должна была заключаться в приглашении немцев для получения лицензий на выпуск газет, издание книг или проведение театральных представлений; вместо цензуры перед публикацией лицензиаты должны были просто следовать определенным общим правилам, описанным в лицензии. Процесс рассмотрения заявок предполагался тщательно продуманным, и ожидалось, что «открытая» фаза шагнет в зиму. Но американцы проявили характерное стремление опередить события, и первая лицензионная газета в их зоне, Frankfurter Rundschau, начала выходить 31 июля тиражом 741 500 экземпляров. Советская политика в этих вопросах, по-видимому, являлась более эмпирической, и русские были склонны позволить немцам, прошедшим строгий отбор, уже на ранних этапах ощутить видимость независимости[24].
Именно в советской зоне в этот период были введены две наиболее радикальные меры. Первая заключалась в блокировании всех банковских счетов; мера носила принципиальный характер и смягчалась лишь для снятия денежных сумм, не превышающих 300 рейхсмарок. На Западе подобные меры носили временный характер; союзные власти вскоре могли поздравить себя с тем, что вызвали у немцев достаточно доверия, сделавшего вышеупомянутое ограничение ненужным. В результате более обеспеченные люди могли жить на свои средства, а работа доставалась тем, кто в ней нуждался. В русской зоне все были разом поставлены в равные условия и вынуждены были искать работу. Решение русских вызвало множество ненужных трудностей, но приблизило к тому типу общества, к которому, предположительно, стремились оккупационные власти. Западное решение отложило на более поздний срок проблему наказания тех, кто, не будучи отъявленным нацистом, неплохо нажился на войне. И чем дольше откладывалась эта расплата, тем менее радикальной она могла стать.
Другой мерой стала земельная реформа, которая была довольно подробно спланирована в
