что?
— Твоя мать случаем не из семьи Глан? Пепельноволосая Глан?
— Да, а ты не знал? — я даже обернулась, удивленно уставившись на пустынника. — Мою мать звали Лорель Обри Глан, она была внучкой Форода Белого, которого обвинили в предательстве другого моего прадеда. Но эта история как-то разрешилась, и старшие решили поженить своих наследников в знак примирения. Сперва такая идея вызвала шквал возмущений, но отец влюбился в мать, а она ответила ему взаимностью, руша стереотипы людей о кровной мести. Со временем все даже забыли об этом, пока…
— Ее не изгнали, как иноверку. Я понял. А почему ты не поехала к своим родственникам в Нисса-рат? Семья Глан и поныне там, думаю, они бы с радостью тебя приняли.
— Ошибаешься, — расстроенно протянула я. — Когда маму изгнали, мой дед вспылил и приказал ей не возвращаться, пока она не найдет способ примириться с мужем. Меня это тоже касалось: опальная принцесса позорила благородный род.
Ворон задумчиво помолчал, дав мне время вновь вспомнить о клюющем в поясницу жаре, который, казалось, стал еще сильнее, заставляя меня мысленно скулить.
— Лирель, прости за этот вопрос, но твоя мать пыталась наладить отношения с отцом?
— Не знаю, скорее нет. Я просто помню, как смотрела на нее и думала, что счастливее женщины не найти, а когда нас прогоняли со двора, у нее на лице появилась маска полного безразличия. Либо она все это время врала про любовь к отцу, или она схлынула за несколько минут, превращая светлое чувство во что-то серое и невзрачное.
— У тебя с бывшим мужем произошло так же?
— Да, — не стала лукавить. — Я за секунду потеряла к нему всякий интерес, стоило обнаружить его бедра меж чужих ног. Словно между нами ничего и не было. Белый лист.
— Чисто. Потерпи, немного осталось, — заметив на горизонте сидящего на гарцующем коне Тайпана, пообещал пустынник, завершая наш разговор.
Глава 26
Да, с домиком они преувеличили.
Между толстых сосновых стволов гордо стояла покосившаяся лачуга, одним своим видом нагнетая безысходность. Дощатые стены покрылись мхом, посерев от времени, а прохудившаяся крыша глазела страшными дырами, вглядываясь в самую суть ужаса, таившегося в душе.
— Костер разводить не будем.
— Почему? — едва не вскрикнула я.
Оставаться здесь в надвигающейся тьме даже в фантазиях выглядело пугающе, и впервые с того времени, как мы с Мадлен читали страшилки, я покрылась мурашками от страха перед наступающей ночью.
— Мы недалеко от дороги, нас могут заметить, — ответил Тайпан. — Не переживай, сделаем спальники из веток и переночуем внутри — там теплее, чем на улице, хоть и кажется, что нет.
Честно, я ему не поверила.
Остатки домика, который наверняка даже в лучшие времена сложно было бы назвать подходящим для ночлега, сейчас выглядел откровенно плохо, угрожая рухнуть на голову любому покусившемуся на него вандалу.
Но мужчины мои сомнения не разделяли: быстро наломав пушистых ветвей, без труда выдернули на себя покосившуюся дверь, исчезая в черном провале.
Стоять на месте было невыносимо из-за странного, гнетущего чувства, словно кто-то смотрит из леса, и я тихой поступью нырнула за ними, пытаясь разглядеть хоть что-то в пахнущей пылью и тленом комнате.
— Я ничего не вижу.
— Сейчас, — голос Ворона раздался очень близко, и на трухлявой тумбе загорелись фитильки свечных огарков, слившихся в одну растекшуюся жалкую лужицу.
Внутри еще хуже, чем снаружи.
Малюсенькая каморка, в которой пустынники не помещались. Они сгорбились, подпирая потолок, а я едва не касалась провисших над головой досок, на которых давно сгнила вся солома, пропуская холодный воздух.
Обещанный лапник был уже устелен на холодном полу, а сверху пустынники раскладывали покрывала, пытаясь создать хоть какую-то видимость комфорта.
— Сегодня тебе точно придется о нас греться, — с усмешкой произнес Тайпан, наигранно-жеманным жестом приглашая меня на ложе. — Не могу соврать, что я не рад.
Фыркнув, вздохнула, еще раз взглянула на неприветливый ночлег и, не снимая сапог, вскарабкалась выше, даже сквозь одежду чувствуя колющие веточки.
Ненавижу, когда сон обещает быть мучением, а не отдыхом. Но делать нечего, придется смириться и перетерпеть неудобства.
— Голодна?
На мой кивок в руки упал мешочек с заранее нажаренным мясом, и я принялась хмуро его жевать, уныло разглядывая рассыпающиеся под ногами половицы.
Чудно. Просто чудно.
Тайпан не стал ждать приглашения и присоединился к скудной трапезе, лениво вытянув ноги и так же молча пережевывая свой ужин. Только Ворон вышел, чтобы стреножить коней, а вернувшись, потянул края туники, сбрасывая ее на край постели.
При тусклом свете свечей его татуировка чернилась еще сильнее, двигалась под силой сокращающихся мышц и дрожала, словно живая, притягивая взгляд.
— Нравится? — хрипло спросил Тайпан.
Тихо, словно между нами, но я была уверена, что Ворон все прекрасно расслышал, устраиваясь по другую сторону и снимая морок своей маски.
Не стала отвечать, просто скосила глаза в сторону хитро улыбающегося пустынника, который даже не подозревал, как сильно у меня болит спина и как мне безразличны его двусмысленные выпады.
— Тебе бы тоже раздеться, — неожиданно сказал Ворон, и я на секунду опешила, повернувшись к нему с открытым ртом. — Ты все равно замерзнешь, а в одежде тебя греть дольше.
— Не стоит, — проглотив половину звуков, ответила я. — Голой мне точно будет холоднее.
— Не зарекайся, принцесса. Наелась?
— Угу.
— Тогда спать. Завтра уже будем в Ахон-дей, там найдем ночлег и нормально отдохнем. Все равно торопиться нам некуда.
Мешочек исчез из моих рук. Мысленно соглашаясь с пустынником в том, что торопиться бесполезно, я отряхнула ладошки и принялась укладываться, наконец-то ровно вытянув ноги.
Стон облегчения сорвался с губ, и весело хмыкнувшие мужчины затушили свечи, погружая низенькую избушку в полную темноту. Такой пронизывающей я давно ее не ощущала, стараясь хотя бы немного скрыться под покрывалом, зарываясь в него по самый нос.
Сон шел медленно и лениво, не спеша погружая меня в дрему, полную долгожданного расслабления, как меня из нее резко выдернуло, словно вытягивая из-под воды, больно таща за волосы.
Глава 27
Боги всех Ледяных скал Албума!
Как же холодно!
По дырявой крыше стучали крупные дождевые капли, собирая звучные струйки, бьющие об пол рядом. Все покрывала казались влажными и тяжелыми, от этого леденя еще сильнее. Воздух пропах сыростью, заполняя
