Лейлу. Джимми для нее почти как младший брат. Но никак не парень, с которым она готова пойти на свидание. Искушение послать его почти побеждает, но при взгляде на побагровевшую шею Джимми Лейла испытывает мучительное замешательство.
– Ах, Джимми, я не знаю…
Лицо парня мрачнеет. Лейла замечает, как в его глазах загорается неприязнь. Или отвращение? Это шокирует девушку. Джимми отворачивается.
– Джимми, не глупи.
– Ты просто динамщица, Лейла. Только дразнишь, но не даешь.
Язвительность в тоне парня застает ее врасплох. В другой раз она бы не преминула поставить его на место, но сегодня, когда она расслабилась и перестала держать оборону, что-то сдерживает ее и наполняет глаза слезами. Лейла ничего не говорит, только смотрит, как Джимми – один – спускается с холма. И не понимает, почему на душе у нее делается так тревожно.
Глава девятнадцатая
Кэл
Кэл оставляет машину на вершине холма, на широкой обочине проселочной дороги. Отсюда открывается хороший обзор. Большинство окрестных выгонов покрыто черными проплешинами грязи и следов от копыт. Кэл насчитывает двадцать лошадей, щиплющих низкую траву. И спускается к конюшням, расположенным на середине склона, пешком, описывая слушателям окрестности.
Вот по этой дороге Лейла поехала кататься в тот злосчастный день. И этими видами могла любоваться… в последний раз. Интересно, она оглядывалась назад? Подозревала, что ее ждало впереди? А может, знала?
После ее исчезновения так никого и не арестовали. Полиция допрашивала Стивена, но не нашла оснований для предъявления обвинения. В таких делах, как это, чужаки редко оказываются замешаны. Но случай Лейлы исключительный. Следил ли кто-нибудь за ней, когда она поехала кататься? Пересеклась ли Лейла во время прогулки с убийцей? Похоже, зацикленность Кэла на Дюбуа накладывает отпечаток на его восприятие мира. И уже в тысячный раз он задается вопросом: как детектив Фулдс отнеслась к той информации, что он переслал ей по электронной почте? Сочла ли нужным что-то предпринять?
Отбросив эти мысли, Кэл расправляет усталые плечи и спускается к старому фермерскому дому, обрамленному с обеих сторон конюшнями и недавно построенными сенными сараями. Путь ему преграждают железные ворота с пятью горизонтальными перекладинами. В памяти всплывают снимки с полицейскими машинами, припаркованными здесь. Тогда ворот не было.
– Чем я могу вам помочь?
Из конюшни выходит женщина в стеганой безрукавке, брюках и сапогах для верховой езды. И, задвинув засов на двери, направляется к нему. Внутри ржет и нетерпеливо бьет в дверь копытом лошадь.
– Тихо, Звездочка, – увещевает кобылу женщина; в руке она держит пластиковую щетку.
Лошадь энергично трясет головой вверх-вниз, вверх-вниз.
– Моя дочка всегда мечтала о лошади, – говорит Кэл, растягивая губы в самой безобидной и обаятельной улыбке.
– Наши лошади не продаются.
Женщине, должно быть, под пятьдесят. Кожа у нее красноватая, обветренная; белокурые волосы стянуты на затылке в пучок, скрепленный сеточкой и заколками, как будто она приготовилась выйти на выводной круг. Кэл вытаскивает корреспондентское удостоверение. Женщина, прищурившись, рассматривает документ и ждет, что он скажет.
– Я Кэл Ловетт. Не беспокойтесь. Я здесь не ради покупки пони. Я делаю подкаст про случай с Лейлой Макки.
Пробившееся сквозь пелену облаков солнце бьет женщине прямо в лицо, и ей приходится прикрывать глаза рукой. Но от взгляда Кэла не ускользает отразившееся в них недоверие: какой-то южанин, скорее всего лишенный чуткости и не имеющий понятия о деликатности, вторгается в их жизнь и хочет в одночасье раскрыть тайну, не разгаданную за столько лет! Но что Кэл всегда умел, так это уговаривать людей, менять их мнение и привлекать на свою сторону.
– Я не стал бы вас беспокоить, – начинает он закидывать сеть, – но я помогаю ее семье разобраться в случившемся, получить ответы на кое-какие вопросы и…
– Вы помогаете Джин и Тэму? Они об этом знают? – Подозрительность женщины еще не рассеялась, но тон стал теплее.
– Да. Мне просто захотелось посмотреть, где Лейла Макки проводила так много времени. Я знаю, что это место много значило для нее.
Кэл ждет – женщина размышляет.
– Мне надо удостовериться у Джин и Тэма, что вы говорите правду.
– Так и есть, даю вам слово. Мы можем позвонить им прямо сейчас.
Женщина не двигается, и Кэл, толкнув створку ворот, ступает на ее территорию.
– Что ж, ладно. Я Бриджит, – представляется незнакомка.
– Спасибо, Бриджит, я очень ценю вашу отзывчивость, – с облегчением выдыхает Кэл.
Под его ногами хрустит крупная серая галька, выстилающая путь к желобчатой бетонной отмостке вокруг конюшни. Туча внезапно скрывает солнце, и в тени сразу становится зябко.
– Вы и тогда здесь жили?
Бриджит кивает.
– А Лейлу вы помните?
– Мне было тринадцать. Я помню ее.
Бриджит бросает пластиковую щетку в поддон с инвентарем для ухода за лошадьми.
– Подождите минутку. – Она устремляется к дому, оставив Кэла рядом с возбужденной кобылой.
Он протягивает к лошади руку, но, заметив, что Звездочка отводит уши назад, не решается ее погладить. И опять задумывается о Лейле, пытаясь представить ее здесь. Он видел фотографию, запечатлевшую, как она перепрыгивает верхом на лошади канаву – с непокрытой головой и развевающимися по ветру волосами.
Кэл обходит двор, заглядывая в пустые стойла с подстилкой из древесных опилок высотой в целый фут, аккуратно разровненной граблями, но все еще источающей резкий запах. И вспоминает другую фотографию, сделанную еще до его рождения: на ней сестра катается на пони по пляжу. Мать хранила ее на полке над камином, но после исчезновения Марго все ее снимки были убраны.
– Я побуду вашим экскурсоводом, если хотите.
Кэл был настолько поглощен своими мыслями, что не заметил, как Бриджит вернулась. Она обходит с ним амуничник и сенник, показывает школу верховой езды – большой, посыпанный песком манеж.
– Он и тогда не был крытым, – говорит Бриджит, и Кэл представляет Лейлу, выезжающую лошадей под серым, затянутым тучами небом.
– Может, прогуляемся вверх по склону холма? Проведем по дороге короткое интервью?
Бриджит кивает:
– Почему бы и нет? У меня есть часок, пока дети не вернулись из школы.
У Кэла возникает – и не впервой – странное чувство: словно человек сам хочет с ним побеседовать. Бриджит явно настроена на разговор, как будто что-то с той далекой поры осталось невысказанным и его приезд для нее – облегчение, шанс излить душу, снять с себя бремя. Кэл ждет, позволяя молчанию сделаться невыносимым.
– А знаете, я помню тот день, – начинает Бриджит, когда они останавливаются на гребне холма. Она проводит рукой по проволоке на ограде, как будто не в силах стоять спокойно. – Хотя меня никто о нем не расспрашивал.
Воображение тут же рисует Кэлу девочку-подростка, обиженную и раздосадованную тем, что ее проигнорировали.
– И полиция тоже вас не опрашивала?
Бриджит мотает головой. Ее взгляд устремлен на нижнее поле, по которому две девушки катят тачку, побросав в нее большими вилами навоз.
– Сначала все переживали из-за лошади. Отец был в ярости – он решил,
