Книга Воображаемые девушки - Нова Рен Сума

Руби говорила, что я никогда не утону – ни в глубоком океане, ни при кораблекрушении, ни даже если упаду пьяной в бездонный бассейн на чьем-то заднем дворе. Она говорила, что видела, как я могу задерживать под водой дыхание на несколько минут. Но если бы вы слышали, как она это говорила, то могли бы подумать, что речь идет о целых днях. Что я могла бы жить там, если нужно, спуститься к самому дну за ракушками и блестящими крышками от бутылок с газировкой и лишь время от времени поднимать голову, проверяя, не показались ли огни спасателей, даже если ждать их придется целую вечность.

Это казалось невозможным, и, говори это кто-то другой, а не Руби, никто бы не поверил. Но Руби оказалась права – и тело, которое нашли той ночью, не было и не могло быть моим.

Мы даже представить себе не могли… а потом пульсирующий синий свет; яркое пятно на воде; и мы хватали обувь и одежду – любую обувь и одежду… Потом бежали сквозь кусты, и острые ветки резали наши босые ноги. Мое сердце колотилось, как бешеное, а в голове крутилась одна и та же мысль: Неужели это происходит на самом деле? Но все было по-настоящему. А мы всего лишь хотели поплавать.

Руби стояла у самого края водохранилища, окруженная парнями – кто-то подобрался поближе, кто-то светил фонариками, и их танцующие лучи порой опускались ниже ее лица, но Руби не шлепала их по рукам – сегодня у нее не было желания.

Чуть поодаль тоже стояли парни, и несколько девчонок с ними, компания растянулась вдоль берега, исчезая где-то в ночи, но центр всеобщего внимания был здесь. На месте, где стояла Руби. Она вытянула загорелую ногу и опустила накрашенный жемчужным лаком палец в воду. Позволяя парням смотреть, что она делает. Смотреть, как разлетаются в стороны брызги воды.

Я тоже была там и тоже смотрела на нее, но никто не обращал на меня внимания до тех пор, пока она не назвала мое имя.

– Хлоя может переплыть всю эту штуку туда и обратно, – сказала Руби парням.

Она перехваливала меня, как часто любила делать. Сказала, что я могла бы переплыть все водохранилище – от нашего берега до смутно очерченного противоположного, – проверяя, станет ли кто-то из собравшихся опровергать это. Я переплыву, сказала она, а потом добавила, что еще и прихвачу с собой сувенир.

Тем летом уровень воды был ниже обычного: дожди обходили нас стороной вот уже несколько недель. Если знать, куда смотреть, то над водой можно было разглядеть крыши домов, оставшиеся от городков, в прошлом рассыпанных по долине. Там, где мы стояли, когда-то была окраина одного такого под названием Олив, и Руби говорила, что я могу заглянуть туда в гости, когда буду переплывать водохранилище. Что я спущусь вниз, ко дну, к еще сохранившимся руинам Олив, пороюсь в оставленных платьях и вернусь на берег, увешанная драгоценностями. Если кто-то и способен на это, говорила Руби, то только ее сестра.

Мальчишки засмеялись, но кому, как не им, знать, что Руби не шутила.

– Клянусь, – говорила она, – окуните ее в воду, и она станет наполовину рыбой. Ей не нужен воздух, как всем нам. Я сама видела. Кто, думаете, купал ее, когда ей было три?

Она на пять с половиной лет старше меня, так что у нее много воспоминаний, которых нет у меня, и, по ее словам, я бывала в куче мест, о чем, клянусь, даже понятия не имею (Лоллапалуза[1], Ниагарский водопад, Ольстерская окружная тюрьма – вроде бы там мы как-то раз навещали нашу мать). Поэтому если Руби говорила, что я могу переплыть водохранилище, нырнуть до дна, до которого никто никогда не доставал, найти то, что осталось от Олив, коснуться половиц домов, затопленных в тысяча девятьсот четырнадцатом году, и всплыть на поверхность с занозой в пальце как доказательством – значит, наверное, я могу. Я должна. У Руби получалось превращать меня из обычной девчонки, на которую никто бы и не взглянул дважды, в ту, на которую стоило посмотреть. В особенную, даже мифическую.

Вот что значило быть ее младшей сестрой.

Чем больше Руби говорила обо мне, тем больше парней поворачивалось в мою сторону. Произнося мое имя, она оживляла меня, ее слова меня расцвечивали, развевали мне волосы. О чем думали парни, было понятно по тому, как лучи их фонариков падали на меня, куда они падали и как долго задерживались. О чем слова Руби вдохновляли их думать.

– Верно, Хло? – сказала Руби. – Скажи им, что ты это можешь. Давай, скажи.

Мне не видно было ее лица, но даже в темноте я знала, что она улыбается. Поддразнивает меня.

Я пожала плечами – ну да, наверное, я могла бы сделать это.

Я стояла на камне, который почти скрывала вода, – спустись с него, оттолкнись и плыви. Отсюда, казалось, можно разглядеть едва уловимые силуэты старых каменных фундаментов, по-прежнему стоящих на своих местах. Рассыпавшуюся стену. Оставленную открытой дверь в подвал. Возможно, выглядывающую из-под воды трубу камина или церковный шпиль. С берега, в темноте ночи, казалось, что я могла бы перейти водохранилище вброд, но это была всего лишь иллюзия, ибо дно уходило вниз на несколько футов. Водоем был глубоким настолько, что мог бы затопить целые поселения – что и на самом деле произошло. Он уничтожил девять. Руби знала; именно она мне об этом рассказала.

Я могла бы стоять на этом камне в воде, потом зайти по колено, не дальше. Я могла бы ничего не делать, и завтра Руби бы даже не сердилась на меня. Но о чем бы мы тогда говорили?

Мне было четырнадцать, гораздо меньше, чем всем этим парням, которые тыкали в меня лучами своих фонариков. Тусоваться с друзьями Руби означало быть осторожной в том, кто на тебя смотрел, чью бутылку ты украдкой взяла, чтобы сделать глоток, кому разрешила сесть рядом с собой в темноте, где Руби не могла увидеть. Само по себе водохранилище было куда безопаснее, слишком большим, чтобы следить за ним в ночи, – нефтяное пятно вместо нанесенного на карту и измеренного со всех углов океана.

Поэтому, когда сестра встала во весь рост на груде камней, показала куда-то во тьму и сказала, что прямо сейчас, в эту самую минуту, я смогу переплыть его, я не возразила. Руби показывала на водохранилище протяженностью около двух миль, но казалось, что она показывает на само ночное небо, на иную вселенную вне времени, которую я могу пересечь.

Многие были не в курсе истории нашего водохранилища. Они никогда не задумывались о том, что было там прежде. Ночью оно было чем-то неопределенным, без формы и цвета. Можно было лишь почувствовать его вокруг себя, входя в воду, подгибая колени, жадно вдыхая воздух и позволяя водоему проглотить твое сердце. А когда ты нырял, все звуки исчезали. Чем ниже ты погружался, тем плотнее смыкалась над тобой вода – о том, что было в ней, мы не думали, не хотели знать. Приходилось следить за пальцами на ногах, чтобы не пораниться о занозистое дно, и за своей одеждой тоже: водохранилище славилось тем, что забирало что хотело и когда хотело. В этих старых водяных воронках терялись не только монеты и ключи от машины, но и верх бикини или сережки от пирсинга. Руби однажды потеряла кольцо, подаренное ей одним мальчиком, кольцо ручной работы, сделанное его отцом, клятву, которую она не собиралась сдерживать. Так что в случае с Руби водохранилище забрало то, что хотела она, как будто между ними существовало своего рода взаимопонимание. Всем остальным нужно было быть куда более осторожными.