белым цвета, а новые возводились из белого кирпича.
— Меньше года прошло, а такой объём работ уже выполнен! Хорошо, что не только на военных объектах сосредоточились. Но вот деревьев у вас здесь мало, с неба хорошо просматриваться будет, — говорил глава комиссии.
— Берегли, как могли. Молодняк подсаживаем. Лесополосы запланированны по всей территории части, — показывал где конкретно планируются будущие растительные заграждения Генка.
Так что комиссия уехала довольная, а Генка получил утверждённый план строительства на следующий год.
— Всё, отстрелялся, отчитался, вот такой мы молодец! — радостно заявил Генка, вернувшись вечером двадцать третьего октября. — Неделю мозги конопатили! Так что сейчас к Елизаровым пойдём, праздновать. Как там наша вредина?
По прогнозам ребёнок должен был появиться в конце октября- начале ноября.
— Это скорпион получается? — всплыло как-то среди обсуждений в компании. — Характер будет ядовитый.
— А это так и так будет, вон, в маму! — смеялся Перунов.
Празднование успешного прохождения проверки пришлось сворачивать. Наш «байкальский сувенир» решил, что пора уже и появиться. В шесть утра, как потом смеялись друзья, к побудке, на свет появился наш младший ребёнок. Вопреки надеждам Генки, мальчик, названный Костей, в честь старшего брата Генкиного отца, погибшего на первой мировой.
— Да, сразу видно, что мама была в отпуске, — заявила Рита. — Вылитый же Генка! Сейчас подрастёт, и с Игорем их не различишь!
Глава 18
С рождением Кости время заметно ускорило бег. Крутясь по кругу между стиркой, кипячением, готовкой и делами части, в которых я по мере сил и свободного времени помогала мужу, я почти не заметила, как осень сменилась зимой, да и та уже успела попрощаться. Перед глазами словно намертво застыла картина вида сверху на стиральную доску. Иногда мне казалось, что Генка намеренно «не справлялся» с очередным согласованием, чтобы я могла хоть ненадолго выйти из дома. Даже съезд партии воспринимался как праздничный выходной. Тем более, что сейчас, я как секретарь партии на территории закрытой части, на съезды ездила в Москву.
Эти поездки подарили мне знакомство с Лидой и её мамой, работавшими архивариусами в историческом музее. И второе высшее образование. На этот раз экономическое.
После одного из собраний, где нас знакомили с показателями народного хозяйства, у нас с несколькими делегатками женщинами завязались бурные дебаты в женской уборной. Рост цен вызывал бурное негодование. Звучали примеры, что при Сталине наоборот, было ежегодное снижение, хоть и небольшое.
— Мы сравниваем несопоставимые вещи, — возмущалась я. — При Иосифе Виссарионовиче наша экономика была совершенно закрыта, было бы вернее её называть внутренним товарооборотом. Ну вспомните, много кто получал «живой» рубль? Сельское хозяйство и вовсе жило за счёт натурального обмена! А сейчас, хотим мы этого или нет, но мы привязаны к мировому влиянию на экономику, невозможно всё время сидеть в скорлупе. Иначе наше хозяйство потеряет устойчивость и не сможет функционировать должным образом. К сожалению, мы многого просто не понимаем в силу отсутствия нужных знаний. Я например педагог, но никак не экономист.
— И прачка может управлять страной! — гордо прозвучало мне в ответ.
— Если ей это позволяет образование, и она обладает достаточным количеством знаний и опытом, — резко ответила я. — Иначе это дурь и показуха!
— Совершенно верно, — подошла к раковине Нина Петровна, о присутствии которой мы не знали. — А получить образование и соответствующие знания в наше время не проблема. Кто готов поступить, можем помочь по линии партии. Московский университет ждёт. Тем более, что скоро как раз начнётся набор.
Я согласилась совершенно незаметно для себя, почти не задумываясь. Нас таких оказалось всего трое из человек наверное двенадцати. Остальные сослались на занятость, детей и необходимость посоветоваться с мужем.
— А вам не надо посоветоваться? — с улыбкой спросила Нина Петровна.
— Нет, уверенна, что он только поддержит, — искренне ответила я.
Так, по протекции жены Хрущёва, я попала в МГУ. Генка действительно поддержал, то что ему придётся сидеть с двумя мальчишками, одному из которых было чуть меньше трëх с половиной лет, и он умудрялся одновременно нахулиганить в нескольких местах сразу, а второму полгода, Перунова не пугало от слова совсем. С детьми он занимался не только по пять минут в день, когда они сыты, довольны и радостно улыбаются.
Дети платили ему привязанностью и любовью. Костя, видя отца, выгибался чуть ли не на мостик, чтобы тот брал на руки. А Игорь, словно чувствуя, мог залезть на подоконник и ждать, пока не появится отец у крыльца.
И я всё чаще думала о другом мальчишке, который возможно вот так же ждёт у окна отца и не дожидается. Уже больше года. А ведь он знал папу с рождения, привык. Конечно, Гена отправлял и деньги, и подарки. Только разве может это быть равноценной заменой.
— Ген, а Миша… Он на кого похож? — спросила я как-то за поздним ужином, когда дети уже спали.
— На меня, — мгновенно стал серьёзным Генка. — А к чему ты спрашиваешь?
— Да, просто. Интересно стало. — Ответила я.
— Ага, это ты знаешь, кому рассказать можешь? А то я тебя не знаю, — не поверил он.
— А фотография есть? — зачем-то выясняла я.
Генка молча встал и ушёл в нашу комнату, вернулся он с томиком устава в руках. Там, между страниц была небольшая чëрно-белая фотография.
— Да как так? — не сдержалась я.
— Тише! Пацанят разбудишь! — шикнул Генка.
— Перунов! — продолжила шёпотом я. — Да как так выходит, что у тебя все трое сыновей на одно лицо? Твоё! Да как под копирку⁈
— Мать говорила, что у отца кровь сильная. Только Рая в неё уродилась. А я с братьями копия отец. — Пожал плечищами Генка.
А мне стало ещё хуже. И просто ждущего папу ребёнка было тяжело представлять. А когда знаешь, что он так похож на твоего собственного, то становится мучительнее вдвойне. Через две недели я сдалась.
— Ген, вроде лето скоро, — мялась я.
— И? В Лопатино хочешь съездить? — оторвал он взгляд от тарелки.
— Нет. Я всё про Мишу… Может, в гости приедет? — выдавила из себя я.
Генка похоже такого предложения от меня не ожидал. Обожаемая им жаренная картошка пошлаине в то горло.
— Так! Дин, давай рассказывай! — потребовал он после
