— Во как! Вещий, надо полагать? — чешу подбородок в задумчивости.
Что творится сегодня с моим безопасником? Примчался, как с пожара к отлёту. В вертолёте вёл себя, как ребёнок. Понимаю, Маруське подыгрывал, но так натурально смущался, когда она его девчачьими штучками своими цепляла.
— Прикинь, приснилось, что на набережной стою. Солнце, жара, народу тьма. А я словно пятками к асфальту прирос, в руках букет ромашек, нервничаю. И самое главное, не могу понять, кого жду-то?! Вдруг людишки вокруг хлопать начинают и расступаются. Кабрик белый подъезжает, и тут моё сердце мячикомпускается вскачь! Из машины выходишь ты и девушка за тобой вся закутанная в белое кружево. Высокая такая. Каблучками в мою сторону цок-цок. Ты её за талию придерживаешь. Ну, думаю, спёкся мин херц. Повёл свою королеву к алтарю. И вдруг голос бархатистый за моей спиной: «Ну что, зятёк, застыл, как статуй?» Поворачиваюсь. Марго, сложив руки на груди, вся в красном, как палач, стоит и улыбается. А тут ты подходишь и мне пальцы девушки в ладонь вкладываешь. Пот струится по спине, поднимаю покрывало с лица… Или как ее там? Фату! Маруся! Только взрослая совсем. Красивая! Я аж забыл, как дышать. Сел на кровати. Не соображаю ничего. Рядом две девки дрыхнут, за окном метет. Глянул на часы и пулей в душ. Оделся, на цыпочках к дверям. Одна мне вслед, мол, куда я так рано? А мне стыдно, будто жене, которой и в помине нет, изменил. «У меня семья, красотульки», — воздушный поцелуй послал и бегом к вам.
— Зятёк! — давлюсь от смеха и утираю слёзы. — Трындец, Рус! Залип ты на Маруськина!
Руслан краснеет, как рак, но тоже не может удержаться. Ржём, как кони.
— Вот я и подумал, — успокаивается он. — Правы были наши предки, выдавая замуж девушек за мужчин солидных, уже поживших.
Я стараюсь сделать серьёзное лицо, но снова срываюсь на смех:
— Ты у меня уже руки, что ли, просишь?
— Да ну тебя! — пинает меня Руслан носком ноги по кроссовку. — Сам запудрил мне мозги вчера! А я вот подумал. Может, и правда подождать Марусю. Вырастет на глазах. Мы уж вдвоём сможем её уберечь от гадости всякой.
— Сможем, Рус, сможем. И если ты благодаря Маруське меньше по бабам шляться будешь, я только за. А теперь не томи. Расскажи вдвух словах, про что в вертолёте трёп за стеной был. Что там наш ветеринар затеял?
Руслан сразу стал серьёзным:
— О-о, ветеринар — перец коварный. Бьёт прямой наводкой по Маргошиному чсв[1]. А оно у неё не хилое такое. Поехали, говорит, в Данию. Будем там в лаборатории на Нобелевскую премию зарабатывать.
— Херасе! А Марго чего? — теперь я заёрзал на подоконнике.
— Я же не просто так селфи попросил ей отправить. — Коварная улыбка Руслану к лицу. — Девочка моментом протрезвела и послала Никитоса подальше.
— Это хорошо. Но, похоже, ты был прав недавно ещё кое в чём. Нужно ей клинику свою покупать. Пусть развлекается.
— Купи. Рита от тебя без ума. Никиту вывела будь здоров своими признаниями. Прикинь, говорит, ты полюбишь Фрола, — хмыкает Руслан. — Никитос даже напрягся о сохранении своей ориентации. Козёл! И жди войны. Никита копать под тебя будет. Так что, не выключай камеры в доме двадцать четыре часа с этого дня.
* * *
Рита
— Фролушка, я закончила! — Закрываю окно рабочейпрограммы и потягиваюсь. — Оттрубила последнюю смену в этом году.
Горюшко едва умещается в полный рост на диване, на котором мы почти год проспали с Марусей. Теперь нет нужды брать дочь с собой на работу. У неё целая свита в отцовском тереме.
— Давай, пинай его к воротам! — кричит Фрол в экран. — Кто тебя на поле выпустил, чума!
Похоже, мои слова пронеслись мимо ушей, заткнутых белыми каплями. Касаюсь пальцем кнопок на экране и на блоке. Подпираю ладонями подбородок и гипнотизирую Фрола. Прошло десять дней, как мы вернулись из Новгорода. Я вернулась на работу, Фрол приступил к тренировкам. По его настоянию я больше не выхожу в ночные смены. Он отвозит меня в клинику и едет на стадион, мотается по встречам. Вечером мы вместе возвращаемся домой.
— Такой пас отдать... — Фрол садится на диване и наконец замечает мой взгляд. — Пардон!
Он выключает матч и вытаскивает наушники.
— Готова, матушка?
— Готова.
Я встаю из-за стола и забираюсь к Фролу на колени.
— Устала? — он касается губами моего виска. Его ладонь пробирается под хирургическую робу и проходится по моей спине. — Девочка моя сладкая, трудяжка такая!
— Я скучала по тебе, — шепчу ему на ухо. — И никакая усталость на свете меня сейчас не остановит.
— А дверь закрыта? — хитро смотрит он на меня.
— Да, — стягиваю с него свитер.
— Хочешь подоминировать сегодня, что ли? — облизывает он свои идеально прорисованные Создателем губы.
— С тобой это невозможно, но я попробую.
Через полчаса раскрасневшиеся и влюблённые друг в друга, как в первый день, мы спускаемся во двор и садимся в джип. За рулём сегодня я. Фрол счищает щёткой снег. Звоню Марусе.
— Привет, Солнышко! Мы с папой сели в машинку и едем домой, — настраиваю подогрев сидений.
— А мы с Анной Ванной пришли с прогулки. Дай папе трубку! — Властные нотки в голосе Маруси появились, как только она обрела отца. Теперь она всё больше копирует его. — Я хочу, чтобы он отсчитал сегодня твоего Никиту!
— Отчитал. И он не мой, — поправляю дочь. — Никита взрослый человек. Тем более больной. Чем он тебе не угодил?
— Ха! Не твой! А кто притащил его в дом?
Так и вижу, как её голова склоняется к плечу.
— Маруся, — строго одёргиваю я дочь.
— Он сказал кому-то по телефону, что увезёт тебя в Данию!
— Не бойся, не увезёт. А ты что возле него делала?
— Не возле него. Я пришла позвать Руслана ужинать, а Никита по телевизору говорил.
— Интересно, — с укоризной смотрю на Фрола в проёме двери, смахивающего снег с куртки. — И много у Руслана… Телевизоров?
— Да-а, — восторженно тянет Маруся. — У него с папой весь дом, как на ладошках. И баня, и конюшня, и двор. Ой, а Руслан меня сегодня кота учил рисовать! Сначала не получалось. Но мы потом Мурзика изловили. Руслан мне прямо на нём объяснил, что такое… Слово мудрёное… Порции. Нет!
