потратить) и ключ от Дома, – лишь бы точно знать, что Людвиг в порядке. Она готова была отправиться за ним не только в соседний район, но и в другой город. Отправиться, отыскать и за шкирку притащить домой, лишь бы отпустила эта дурацкая зудящая в душе тревога.
Которая, кстати, никуда не делась.
Людвиг все еще походил на бледный труп, даже сидел с трудом и явно не горел желанием рассказывать, что с ним случилось.
– Ты идиот, – повторила Ксюха уже тише и спокойнее. – Как тебе могло прийти в голову, что для меня деньги важнее живого человека?
– Обычно именно так и бывает.
– Тебе нормальные люди в жизни не попадались, что ли?
– Попадались. Давно, в детстве. Но я же тогда мелкий совсем был. Может, просто считал их добрыми и заботливыми, а о настоящих мотивах понятия не имел…
Ксюха вздохнула, решив, что в третий раз повторять про идиота уже не стоит. Да и много ли она сама встречала действительно добрых людей?
А еще – сейчас есть вопросы поважнее!
– Я от тебя не отстану, пока не объяснишь, что произошло. Так что рассказывай, зачем тебя туда понесло и отчего ты в обморок грохнулся.
– Как ты меня нашла? Это ведь ты меня нашла?
– И не пытайся сменить тему. Выкладывай все как есть.
Людвиг изобразил на лице что-то похожее на безысходность. Не то партизан на допросе, не то щенок, которого зажали в угол суровым «Кто погрыз ботинок?!».
– Еще сока принести? – сжалилась Ксюха.
– А шоколадки у нас случайно нет?
– Случайно есть. Но сначала рассказ. А потом – как повезет.
– Ты шантажистка!
– Да, я в курсе. – Ксюха хотела рассмеяться, но осеклась, ведь буквально то же самое ей недавно сказал Тимур. В контексте рассуждений о хороших людях звучало невесело. Не получалось у нее быть хорошей, хоть тресни, – всегда вылезала какая-то червоточинка. – Ладно, страдалец, будет тебе шоколадка. Но давай ты хотя бы с пола поднимешься.
– Зачем? Мне и здесь неплохо.
– Совсем сил нет?
– Ну… – Людвиг почему-то не хотел сознаваться в своей беспомощности, но отрицать очевидное тоже не стал. – Голова кружится. И вообще… так себе. Но это ничего, пройдет. Так что тащи шоколадку, сок, фрукты какие-нибудь, если есть. И что ты еще купила? Все, в общем, тащи, устроим пикник у камина. А потом и поговорим.
Глава 8. Шрамы и кое-что еще
– Понятия не имею, с чего начать, – сознался Людвиг.
Подниматься с пола он по-прежнему не спешил. Ксюха подумала, подтянула ближе одну из шкур и устроилась рядом.
В камине уютно потрескивал огонь, под ладонью проминался теплый мех, тени тихо сидели по углам, на тарелке постепенно заканчивались орешки, чипсы и нарезанное ломтиками яблоко. Шоколадку доели первым делом, разделив по-братски.
– У меня, кажется, проблема.
– Я догадалась, – не удержалась от сарказма Ксюха, но сразу сменила тон: – Извини, я не буду перебивать.
Людвиг вроде бы не обиделся. По крайней мере никак не среагировал и спокойно продолжил:
– Когда я из камеры удирал, мне в ногу засадили какую-то гадость. Заклинание. Думаю, целились в ключ от Дома, но слегка промазали.
– Так и знала, что ключ прямо на тебе нарисован! Татуировка, да?
– Это называется «не буду перебивать»? – хмыкнул Людвиг. – И нет, не татуировка. Ее бы первым делом содрали вместе с кожей или залили какой-нибудь кислотой, чтобы рисунок нарушить.
– Брр… – Ксюха поморщилась. Недостатком воображения она не страдала, поэтому немедленно примерила на себя сказанное. Идея с татуировкой сразу же прекратила казаться крутой и умной. Но менее привлекательной почему-то не стала. – А если не тату, то что?
– Проще показать, наверное. Сейчас, погоди…
Людвиг осторожно поднялся, придерживаясь за кресло, постоял немножко, поежился, как перед прыжком в холодную воду, а потом расстегнул штаны и спустил их на пол раньше, чем Ксюха успела смутиться и отвернуться.
Впрочем, отворачиваться особого смысла не было, не голым же он остался, в самом-то деле! Трусы как трусы, на пляже и откровеннее бывает.
Самое интересное начиналось ниже, на бедре: сетка свежих шрамов, в точности повторяющая узор ключа. Только шрамы были странные: не ровные и тонкие, какие остались бы от ножа, а корявые, как рисунок первоклассника.
– Это ты сам сделал?
– Конечно сам, кто ж еще? Царапал потихоньку, когда никто не видел. Самое сложное было, чтобы не заметили. Ну, и пропорции… На глазок же все, без линейки.
– Царапал… чем? – Ксюха подозревала, что она уже знает ответ, но надо же было уточнить – вдруг все не настолько плохо, как ей показалось.
– Ногтями. Точнее, когтями. – Нет, именно настолько плохо. – Больше нечем было. Не самый удобный способ, честно говоря. Во-первых, больно, во-вторых, стоит позу сменить – и весь узор нарушается. Еще и кровь течет, пачкает…
Ксюха открыла рот – и промолчала. Просто не знала, что сказать. Представляла Людвига, раздирающего собственную ногу в попытках добиться правильного рисунка, и все это тайком… То есть молча. И вообще без лишнего шума.
Кошмар какой!
– Я правда слишком громко думаю? – спросила она вместо дурацких слов, неспособных сейчас описать настоящие эмоции.
– Да, громковато. Но я не читаю твои мысли, если тебя это беспокоит. Я вообще мысли читать не умею, просто слышу рядом с тобой… как фоновый гул, но не звук, а ощущение. Если сосредоточиться, могу поймать эмоции и намерения, не больше. Не знаю, как по-другому объяснить.
– Вроде поняла. Я примерно так же Дом чувствую.
– А, значит, с тобой он тоже разговаривает? Вот болтун! – Тени по углам отчетливо захихикали. – Цыц! – прикрикнул на них Людвиг. – Ладно, хватит так старательно излучать сочувствие. Это просто царапины, не страшнее разбитой коленки. Проблема-то не в них.
Настоящую проблему Ксюха уже и сама разглядела. Всего-то и требовалось еще немного опустить взгляд. От коленки и ниже ногу Людвига покрывала сетка трещин. Ярко-алых, словно кровью налитых. Только кровь (если это все же была она) не вытекала наружу – она застыла, как клей, скрепляющий разбитую на осколки кожу.
Издалека это больше походило на искусную цветную татуировку, чем на настоящую рану. Только татуировки не меняют цвет сами по себе и не мерцают на свету, как елочная мишура.
– В волчьем обличье оно не так заметно. Вообще не заметно, – припомнила Ксюха.
– А по ощущениям – почти никакой разницы.
– Очень больно?
– Когда как. Сейчас терпимо.
Вопреки собственным словам, Людвиг со стоном опустился обратно на пол, даже штаны натягивать не стал. Это у него называлось «терпимо».
– Это можно как-то вылечить?
– Понятия не имею. Наверное, можно. Наверняка можно. Только я не знаю как.
– А кто знает?
– Это я и пытался выяснить.
– И как, успешно?
– Ну… Я подумал, что есть один человек, который меня точно не сдаст. Правда, я не помнил номер ее квартиры. И адрес тоже. Визуально-то помнил, конечно, все-таки я там несколько лет жил, но это давно было, еще в детстве. Мало ли как все поменялось. А то получилось бы
