не надо бы ее сюда. Ничего, сам очухается, а уж сколько потом протянет, не мне знать. Так что не нервничай, ничего я ему не сделала. Придержала разве что, чтобы головой не ударился, но вряд ли помогло, он и раньше на всю голову отбитый был. И не надо на меня так сурово молчать. Забирай уже этого бедолагу, и чтоб я вас обоих тут больше не видела.
– Спасибо, – осторожно пробормотала Ксюха.
Очевидно, их отпускали. Более того, выпроваживали. Но ничего не объясняли, и это злило, хотя злость отступала, стоило посмотреть на Людвига. Его нужно было срочно вернуть домой.
Его надо было вернуть в Дом!
Но Ксюха все же не удержалась, спросила:
– Тогда зачем вы тянули время, слушали мою болтовню? Сказали бы сразу: «Проходи, забирай». Или боялись, что я грязными кроссовками полы испачкаю?
– Надо же было убедиться, что ты не причинишь ему вреда, – задумчиво прошамкала старушка. – По крайней мере не больше, чем он сам способен себе причинить. Все, иди уже. Быстро, быстро! И больше никогда не возвращайся. И ему передай – на порог не пущу, пусть даже не пытается.
Ксюха кивнула, вцепилась в Людвига левой рукой, правой нащупала в кармане ключ. Зажмурилась, представляя себе Дом, мысленно взмолилась: «Забери нас отсюда!»
И исчезла.
* * *
Перемещение получилось каким-то резким, нервным. Ксюху выдернуло из кухни так, что зубы лязгнули друг о друга, а потом так же грубо приложило коленями об пол Дома. Людвиг приземлился удачнее, на одну из шкур. Но, наверное, все равно ударился, потому что тихо застонал, хотя в себя так и не пришел.
Ксюха всхлипнула. Она не собиралась реветь, это как-то само собой получилось: от страха, от беспомощности, от обиды на весь окружающий мир, оставивший ее один на один с проблемой, которую ей не под силу решить.
Старушка сказала, что скорая Людвигу не поможет. Похоже, не врала. Кем бы эта странная бабуля ни была и какие бы цели ни преследовала, Ксюха так и не почуяла от нее никакой опасности. И вранья тоже, а уж распознавать чужую ложь она умела.
Ладно, об этом можно и позднее подумать.
Или у самого Людвига спросить. Он-то знал, куда и зачем отправился, и Ксюха обязательно вытрясет из него информацию, как только он придет в себя.
Главное, чтобы пришел.
Но пока что не приходил.
Время застыло, будто его вдруг поставили на паузу, как фильм или компьютерную игру. Ничего не происходило. Даже Дом затаился, замер в напряженном ожидании: не шуршал, не вздыхал, не тянулся тенями из угла. Людвиг лежал на полу, Ксюха неподвижно сидела рядом с ним – и не представляла, что делать дальше. Звать на помощь? Тормошить? Молиться? Рыдать?
«Двигайся! Делай хоть что-то! – приказала она себе, но так и осталась сидеть. – Сейчас досчитаю до трех – и встану… Обязательно встану. Я смогу».
Прорваться через оцепенение оказалось неожиданно сложно, Ксюху словно густая липкая смола окружала, и от того, что смола была воображаемой, легче не становилось. Даже дышать получалось с трудом, какие уж тут движения. Но она все равно попыталась. Моргнула. Пошевелила пальцами. Сжала кулак.
Время тяжело, неохотно сдвинулось с места, словно провернулась огромная проржавевшая шестерня.
– Людвиг, – тихо позвала Ксюха, – очнись, пожалуйста.
Он не реагировал, но хотя бы дышал.
Ксюхе не нравились его бледность и то, каким он был холодным. Не оборотень, а какой-то вампир в спячке! И еще больше ей не нравились его насквозь мокрые кеды. В лужу, что ли, влез по пути? Так и простыть недолго в придачу ко всему остальному.
Что делать с мокрой обувью (в отличие от обморока) Ксюха примерно представляла, поэтому кеды с Людвига сразу же стянула и поставила поближе к камину, просыхать. На голые (и ледяные) ноги хотелось первым делом натянуть шерстяные носки, но их под рукой не было, поэтому Ксюха просто растерла ступни полотенцем.
Точнее, попыталась растереть, но уже через пару секунд Людвиг дернулся, смешно поджал пальцы и сообщил:
– Щекотно, вообще-то.
Голос был тихий, хриплый, безжизненный.
Кажется, Людвиг сам удивился, услышав его таким. И еще больше удивился, когда Ксюха рухнула на него сверху, обняла обеими руками и прошептала в самое ухо:
– Живой…
– Конечно живой. Каким же мне еще быть?
– Да ты тут полчаса лежал труп трупом. А то и больше.
– Паршиво, – пробормотал Людвиг, осторожно обнимая Ксюху. – Принеси водички, а? Или лучше сок. У нас есть сок?
– Есть, я купила.
– Гранатовый?
– Фейхуевый.
– Сарказм чую я в словах твоих, юный падаван.
Ксюха украдкой выдохнула. По крайней мере этот задохлик достаточно очухался, чтобы распознавать сарказм. И еще он смотрел «Звездные войны». Тоже неплохо! Хоть какой-то мостик общего культурного контекста между берегами разных поколений.
– Персиковый. Он со скидкой был. А гранатовый ты не заказывал.
– Теперь заказываю. Купишь? И гематогенку.
– С ежиком?
– С каким ежиком?
Мостик культурного контекста опасно зашатался.
– Напомни попозже, я тебе про мемы расскажу. – Ксюха отлипла от Людвига и направилась на кухню. – О, у нас выросли обеденный стол и чайник!
Чайник был электрический, но провод, как и у холодильника, рос прямо из стены. Существование розеток Дом по-прежнему игнорировал. Тем не менее все прекрасно работало: чайник зашипел, подогревая воду, стоило только нажать на кнопку, а сок оказался приятно прохладным.
– Спасибо, – улыбнулся Людвиг, принимая кружку. Пока Ксюха возилась на кухне, он добрался до кресла, правда, усесться в него не смог, так и устроился рядом, на полу, опершись спиной о подлокотник. – Что ты успела натворить, если на целый чайник хватило?
– Это ты успел натворить. Сначала ушел, потом никак очнуться не мог. Я немножко психанула, вот оно и…
– И все?
– Тебе мало, что ли?
– Не знаю. – Людвиг пожал плечами, чуть не выронив кружку из подрагивающих рук. – Я просто не думал, что за меня кто-то станет волноваться. И тем более не думал, что это окажешься ты. Тебе же от моего исчезновения сплошная польза: ключ есть, где остатки денег лежат – знаешь. Живи и радуйся.
– Ты идиот?! – гаркнула Ксюха.
И едва успела подхватить кружку (впрочем, уже пустую).
Людвиг удивленно округлил глаза. Для полноты картины не хватало разве что наивного вопроса «А что я не так сказал?», но он и без того повис в воздухе. Кажется, именно так и ощущались слишком громкие мысли.
Ксюха старательно подумала в ответ, потому что сформулировать словами не получалось.
Да, она испугалась. Кажется, впервые в жизни всерьез испугалась не за себя, а за постороннего человека. Хотя ладно, за себя тоже. Немножко. Испугалась, что все приятные изменения, которые произошли в ее жизни в последние дни, могут в любой момент исчезнуть вместе с Людвигом.
Но на самом деле она отдала бы все это – магию (которой у нее и так не было), знания о магии (их тоже было не густо), деньги (те, что не успела
