сравнении с солидной
взрослой особью), чем детеныши кайентатерия. Видимо, это говорит о
том, что смертность среди наших еще не половозрелых предков была
колоссальна – из порядка 38 детенышей до «подросткового» (вернее
даже предподросткового) возраста доживали только единицы.
Разумеется, можно предположить, что живорождение развивалось у
синапсид неоднократно. У лепидозавров даже представители одного
вида в зависимости от популяции и места обитания могли переходить
от яйцерождения к живорождению. Представьте, если бы люди, живущие на экваторе, предпочитали откладывать яйца, а не рожать –
некоторые змеи, например, могут позволить себе такое разнообразие
стратегий. За сотни миллионов лет эволюции тероморфы наверняка
освоили самые разные типы взаимодействия с отпрысками. Однако
наиболее выигрышной стратегией для них в конце концов оказалось
живорождение (рождение сравнительно крупного детеныша), соединенное с длительной заботой о нем. Регрессия родительского
поведения, скорее всего, была для них губительна, сколь бы крупного
отпрыска тероморф ни произвел. Некоторые свидетельства
родительского поведения встречаются уже у относительно
примитивных раннетриасовых Galesaurus planiceps и Thrinaxodon liorhinus[58]. Более того, даже насчет среднепермских и ну очень
примитивных Heleosarus scholtzi есть подозрения, что они были уже
чадолюбивы, но тут есть сложность. Их включают в группу
варонопсеид, а тех, в свою очередь, в последнее время хотят скопом из
состава синапсид удалить: их чадолюбие – это, возможно, не наше
чадолюбие. И да, в очередной раз приходится оговориться: мы не
знаем, что видим на самом деле. То, что ювенильные и взрослые
животные одного вида встречаются в одном захоронении, может быть
лишь случайностью: зимовать лучше коллективно, и тут родственные
отношения не важны, главное, чтобы под боком был кто-то теплый и
чтобы его было много (хорошо, даже если он еще не очень теплый), да
и для защиты от хищников это полезно. И все же с самых первых
шагов эволюция подталкивала предков млекопитающих к заботе о
потомстве.
Заботливые и мокрые
У животных из эволюционной ветви, ведущей к млекопитающим, сохраняются черты, присущие неожиданным образом товарищам
довольно примитивным – амфибиям (что отмечал еще Томас Гексли).
Именно за близость к земноводными многие исследователи пеняли
нашим предкам, виня слишком неэкономные почки и излишнюю
влаголюбивость пращуров в том, что они почти весь мезозой будут
путаться под ногами у архозавров. Не претендую на точность, но, кажется, впервые идея о связи эволюционного «проигрыша» терапсид
в раннем мезозое с их влаголюбивостью была высказана и серьезно
аргументирована в 1971 году Памелой Робинсон, хотя возможно, идея
намного старше.
Начало триаса, вероятно, было временем довольно засушливым.
Тогда практически не существовало заболоченных местностей и болот
как таковых. Подтверждением этому служит отсутствие угольных
отложений, датированных началом периода (уголь и возникает из
попавших в анаэробные условия болотных отложений органики).
Однако именно в начале триаса наши предки и животные более
«рептильной конструкции» сосуществуют еще на вполне «паритетных
началах». Более того, в это время тероморфы намного разнообразнее, чем какие-то там диапсиды, именно в раннем триасе невероятный
расцвет переживут дицинодонты листрозавры (они одними из первых
обретают способность более-менее полноценно отапливать свой
организм и завещают эту опцию другим продвинутым дицинодонтам).
Окончательно же в малый размерный класс наши пращуры ушли
намного позже. Даже в позднем триасе, как мы помним, еще живет
беспрецедентный гигант – лисовиция. Окончательное время перехода
к малым формам – начало юры, когда климат будет намного более
влажным. Я не отрицаю, что именно легкая «амфибиеобразность» и
«влаголюбивость» сказались на эволюции наших предков, но
сказывались не так прямолинейно, как это виделось 50 лет назад.
Амфибии и забота о потомстве не слишком хорошо соединяются в
нашем сознании. Живорождение у них действительно появлялось
нечасто. Меж тем среди многообразных черепах, лепидо- и архозавров
практически никто не вынашивает потомство на собственном теле.
Исключение – живущие в уникальнейших антарктических условиях
пингвины, можно сказать, не высиживающие, а выдерживающие яйца
на своих лапах. А вот среди бесхвостых амфибий способы размещения
потомства на себе и в себе крайне разнообразны – от обматывания
задних конечностей лентами икры или набитой потомством пасти
( Hylambates brevirostris), специальных горловых мешков (у ринодермы
Дарвина – Rhinoderma darwinii) до обустройства оплодотворенных
икринок в персональных жилых камерах-ячейках
