отношения, что приведет к окончательному устранению классового разрыва. «Из всех классов, стоящих сегодня лицом к лицу с буржуазией, только пролетариат является действительно революционным классом».
Маркс и марксизм критиковали предполагаемый прогресс капитализма, но во имя лучшего прогресса - коммунизма. В отличие от либерализма, который стремился защитить элиту от народа, Маркс верил, что зарождающаяся "революционная" природа народа станет прогрессивной силой в истории, что в конечном итоге приведет к диктатуре пролетариата и, наконец, к "концу истории".
В некотором смысле, пролетариат не существует, пока он не осознает это классовое сознание. Бедные рабочие переживали свое положение как отдельные люди, как члены расширенной семьи, как члены общины, и вместе с другими оплакивали свое положение; однако они не осознавали свое положение как класс, и поэтому не могли осознать системные причины своего положения. С приходом капитализма они осознают реальность своего положения; как только они осознают свое положение как класса, их сознание изменяется: индивиды теперь по существу являются членами этого класса, и этот класс обязательно является революционным агентом на мировой арене. Таким образом, заключает Маркс, "рабочий класс либо революционен, либо он ничто"; он либо класс, который по определению является прогрессивной революционной силой, либо он не достиг отчетливого статуса класса и пока не может играть предназначенную ему революционную роль.
Пробудившись к собственному существованию, революционный характер пролетариата не теоретизируется и не философствуется. Это не следствие элитарной теории, а конкретная деятельность. Маркс знаменито заметил: «Философы лишь различным образом интерпретировали мир; дело в том, чтобы изменить его». "Агент перемен" - это пробудившийся пролетариат.
Таким образом, Маркс считал, что пролетариат - "множество" - открывает окончательную и неизбежную прогрессивную эпоху в мировой исторической драме, последнее действующее лицо, которое будет продвигать вперед революционный дух, необходимый для преодоления постоянно присутствующих противоречий в сердце человеческой цивилизации. Однако останется ли "народ" "революционным" после революции - щекотливый вопрос.
Маркс был известен своей непрозрачностью в отношении жизни после революции, но среди его наиболее показательных и интригующих описаний было представление мира, в котором больше нет разделения между классами, но в котором происходит устранение самого разделения труда: окончательное преодоление отчуждения. Ключевым компонентом либерализма является институционализация разделения и подразделения труда, неустанное дифференцирование задач в погоне за эффективностью, компетентностью и ростом производства. Маркс, как и многие ранние консерваторы, был глубоко критичен к возникающему отчуждению людей от плодов их труда, от знания того, как их работа способствует общему благу, и друг от друга. Пиша о времени после революции, Маркс представлял, что успешное свержение буржуазии пролетариатом и создание общества подлинного сотрудничества, общительности и расширения возможностей устранит оставшееся разделение между индивидом и личностью, между личностью и обществом и, в конечном счете, само разделение труда.
Однако в коммунистическом обществе, где ни у кого нет исключительной сферы деятельности и каждый может заниматься любым делом по своему усмотрению, общество регулирует общее производство, позволяя мне сегодня делать одно, а завтра другое, утром охотиться, днем рыбачить, вечером разводить скот, после ужина критиковать, как мне нравится, не становясь при этом ни охотником, ни рыбаком, ни скотоводом, ни критиком.
Маркс намекал, что окончательное устранение разделения между классами приведет к устранению разделения внутри человеческой души. Люди больше не должны будут ограничивать себя профессией, хобби, узкими занятиями, необходимыми для того, чтобы заработать на жизнь или даже создать свою личность.
Однако в этой же работе Маркс настаивал на том, что окончательного решения не будет, что пролетариат инициирует новую форму революции, которая потенциально может быть непрерывной. «Коммунизм для нас — это не стабильное состояние, которое должно быть установлено, не идеал, к которому действительность должна будет приспособиться. Мы называем коммунизмом реальное движение, которое упраздняет существующее положение вещей. Условия этого движения вытекают из предпосылок, существующих в настоящее время». Если существование пролетариата было основано на его самореализации как антипода буржуазии, то его продолжающееся существование основывается на том, что можно описать как своего рода "институционализированную революцию", то, что политический теоретик Бернард Як назвал «стремлением к тотальной революции». Далекий от представления о конечной станции коммунистической утопии, сама логика существования рабочего класса требует неустанных и непрекращающихся усилий по искоренению всех последних остатков предшествующего порядка - будь то буржуазный, аристократический, религиозный или средневековый. Революция должна быть непрерывной:
Пролетарская революция, как и революция XIX века, постоянно критикует себя, постоянно прерывает свой собственный ход, возвращается к, казалось бы, завершенному, чтобы начать его заново, с беспощадной тщательностью высмеивает недостаточность, слабость и убогость своих первых попыток, кажется, что они сбрасывают своего противника только для того, чтобы он мог черпать новые силы из земли и снова подниматься беспредельной непомерности их собственных целей, пока не создается ситуация, которая делает невозможным всякий поворот назад, и сами условия кричат: Hic Rhodus, hic salta! Вот роза, вот танец!
В мысли Маркса было глубоко заложено напряжение, если не прямое противоречие, между стремлением к устоявшемуся и упорядоченному состоянию человеческого счастья после окончательного и полного свержения капитализма и принятием революционного мышления и программы, необходимых для его реализации. В самом деле, хотя Маркс, возможно, и жаждал установления условий, сравнимых с эдемскими, он также жаждал "полной революции": полного уничтожения многого из того, что, по нашему мнению, существует в мире, каким мы его знаем. Он выдвигал (по крайней мере, иногда) глубоко "консервативное" видение решения современных проблем, апеллируя к революционному пылу рабочих классов. Тем не менее, он был в конечном счете двойственным в вопросе о том, что привлечет и побудит рабочий класс к этому видению: стабильное и неизменное решение или непрекращающаяся революция. Это напряжение, лежащее в основе мысли Маркса, выявило глубокую несогласованность, которая становилась все более очевидной как в теории, так и на деле: вопреки разрушениям и нестабильности, порожденным капитализмом, рабочие классы жаждали не состояния постоянной революции ради революции. Это была ситуация, в которую их уже загнал современный капитализм. Если они и жаждали революции, то только для того, чтобы добиться противоположного революционному состояния. Если их и удавалось убедить принять революцию как средство, то, скорее всего, для достижения более "консервативных" целей, а не радикализма "полной революции". И если рабочие классы даже не удалось убедить принять революционное мышление, то их нежелание должно было лежать в самой основе системы, которая сговорилась унизить и подчинить их. Виной тому было ложное сознание пролетариата относительно того, чего он должен хотеть на самом деле и как он должен действовать на самом деле, и Маркс и его эпигоны все больше отчаивались в революционном потенциале рабочего класса, обращая свои надежды на
