леерные стойки.
Только миновали мыс Юминда, как вахтенные доложили командиру:
— Прямо по курсу видны люди на плавающих предметах!
Командир поднял к глазам тяжелый бинокль. Далеко на пологих волнах качались обломки досок… Люди звали на помощь… Это были моряки и пассажиры с торпедированного фашистами транспорта.
Командир приказал вахтенным наблюдать за морем и воздухом. Он знал: застопорит тральщик ход — его легко можно потопить торпедой или бомбой.
Вывалили за борт шлюпки, принялись подбирать с воды людей. Бросали концы с бортов тральщика тем, кто сам подплывал, подтягивали, вытаскивали. Спасли тридцать человек. Тральщик дал ход. Забился на ветру флаг. Небо чистое, горизонт ясный. От утреннего тумана — ни следа. Справа слышен грохот канонады — бой идет на суше. Слева по воде грохот доносится — бой идет на море…
Снова вахтенные докладывают командиру:
— Видим обломки корабля… Людей видим… Слева по борту…
Развернулся тральщик. Подошел. Застопорил машины. Хорошо, что самолетов врага не видно, где-то они в другом квадрате, в другой части залива. Чуть движется тральщик по инерции в тишине. Люди с воды кричат, руками сильно плещут: боятся, что не заметят, не подберут.
Пулеметы тральщика стерегут небо, пушки стволами нацелились в море.
— Подобрали сорок четыре человека, — доложили командиру. — Все помещения на корабле заняты спасенными.
— Возьми ключ, — сказал командир комиссару, — открой мою каюту. Двух человек можно положить на койку, трое поместятся на полу. — И скомандовал: — Полный вперед!
Помчался, полетел на крыльях белой пены тральщик. На предельных оборотах работают машины. Уже далеко позади оставили остров Сескар, и до Кронштадта несколько часов ходу. Снова вахтенные:
— Человек за бортом! Много людей на воде!
И снова командир приказывает остановиться. Сам на мостике словно застыл, навис над палубой. Уж и людей принимать некуда. Но и в море не бросишь! Командир молчит, не подгоняет матросов, ждет. Всех до единого, кажется, подобрали. Нет, видят, один еще далеко плывет. Командир присмотрелся: человек в одном нижнем белье, в руке — винтовка со штыком, другой рукой подгребает. Подобрали и его. На палубе обессилел человек, упал на руки матросам.
— Прикажи, чтобы дали одежду, — сказал командир комиссару, — да узнай фамилию. Этого солдата к награде бы представить. Солдатский долг твердо помнит.
Двинулся вперед тральщик. Уже близко и Кронштадт.
Добрался тральщик до своих и всех спасенных доставил.
А тот солдат с винтовкой так среди других незаметно на берег и сошел.
ЧЕЛОВЕК ИЗ ЛЕГЕНДЫ
Был я на Севере, в городе Мурманске, и случайно узнал об Александре Шейченко. В годы Великой Отечественной войны он, еще мальчишкой, воевал с фашистами на Малой земле — юнгой на «морском охотнике».
Однако мне с самого начала не повезло. Когда узнал я адрес Шейченко и вечером пришел к нему домой, мне сказали:
— Александр Дмитриевич только что уехал в порт. Там вы его и найдете. Спросите капитана траулера «Сулин».
На следующий день я был в порту и искал траулер «Сулин». Но «Сулин» ушел в Южную Атлантику — на лов рыбы и должен был возвратиться через четыре месяца…
Год спустя приехал я в Новороссийск и решил узнать подробнее о том, как юнга Саша Шейченко воевал в этих местах, на Малой земле. А мне говорят:
— Вы знаете, две недели назад Шейченко был здесь. Он приезжал в отпуск и побывал в гостях у новороссийских пионеров. Много рассказывал. Отвечал на вопросы ребят. Чуть-чуть бы вам поспешить — застали бы его. А сейчас Александр Дмитриевич уехал обратно в Мурманск, потому что отпуск у него кончился.
Снова, как видите, неудача. Я расстроился. А люди говорят:
— Вы не огорчайтесь. Во Дворце пионеров встречу с Шейченко записали на магнитофонную ленту. Попросите разрешения прослушать запись, и вы, наверное, узнаете кое-что.
Так я и сделал.
И все, о чем вы сейчас прочитаете, было записано на той самой магнитофонной ленте. Я только опустил самое начало, где были слышны аплодисменты, когда ребята встречали Шейченко, и вопрос какой-то девочки, которая просила Александра Дмитриевича рассказать о себе.
Итак, вот что там было:
«Ребята! Это было так давно, что трудно вам все рассказать. Но вы такие хорошие… И я вам, что вспомню, расскажу.
Родился я в 1928 году в городе Ростове-на-Дону и там же в 1941-м окончил семь классов. Мне шел четырнадцатый год, и, как все мальчишки, я был любознательный. В нашей школе преподавал хороший учитель истории. Он так замечательно рассказывал нам о полководце Суворове и сказал, что в городе Измаиле Суворову поставлен памятник и что на этом памятнике Суворов как живой.
И вот у меня и еще троих моих товарищей, школьных друзей, появилась мечта побывать в городе Измаиле и посмотреть памятник Суворову.
В июне 1941 года мы и поехали в город Одессу, а из Одессы направились в Измаил.
Однако на полпути к Измаилу сняли нас с поезда и привезли в милицию.
Начальник стал спрашивать, куда и зачем едем. Мы рассказали всю правду. И про Суворова, и что из дому убежали. Начальник милиции улыбнулся и сказал: «Вот так, голубчики. Придется вам посидеть у нас до завтрашнего дня. Я дал распоряжение отвезти вас обратно в Ростов-на-Дону. Сопровождать вас будет милиционер. Как же вы поехали в город Измаил без пропусков? Без пропусков нельзя…»
А на другой день зашел к нам милиционер и заявил: «Выходите, ребята! Поедете в Ростов сами. Началась война, и у нас нет времени и возможности вас везти. Идите на вокзал и попытайтесь уехать. Война все перемешала…»
И мы пошли. Война и вправду все сразу перемешала. Поезда с пассажирскими вагонами стояли и никуда не шли, а проходили эшелоны с воинскими частями, и все — на запад. И ни один поезд не шел в Одессу.
На вокзале началась бомбежка. Бомбили и днем и ночью. Мы сначала прятались, но потом решили не оставаться на вокзале, а идти пешком по железнодорожным шпалам. Но когда бомбежки на железной дороге участились, мы свернули на проселочную дорогу в лес. По проселочной дороге двигалось очень много людей. Многие с котомками за плечами. Женщины несли на руках маленьких детей. Колхозники гнали скот.
Потом мы увидели подводы, на которых были дети. Мы спросили, кто они. Оказалось, что их эвакуируют как раз в Ростов-на-Дону. Мы обрадовались и решили от этих детдомовских ребят не отставать и с ними добраться домой.
Вот здесь на дороге я впервые встретился со смертью. Фашисты без конца сбрасывали с самолетов бомбы на дорогу.
