сразу увидел, что там, внутри земли.
Единственный оставшийся под белёсым небом твёрдого мира человек задумался.
Всё, что он знал теперь о мире, позволяло сделать правильный выбор.
Пока человек жив, его душа движется, хотя это нам и не видно — одна душа, как тень облака летящего над Ыртом, другая — как тень птицы, третья — как тень оленя. Пока движутся души, движется и человек.
Дети должны быть рождены, и человечьи души должны совершить свой привычный круг в природе. Мальчик снова вспомнил бессмысленных бумажных женщин колдуна и пожалел его.
Но главное — он придумал, кто сбережёт твердый мир Ырта до его возвращения.
Несколько дней он разбирал каменный завал у жерла трубы.
В полуразрушенном зале, среди железных шкафов и непонятных колёс с рукоятками, перед ним открылась чёрная дыра, ведущая на юг. Понизу трубы шли рельсы для тележки ремонтного робота. Мальчик залил в огромный бак всю превращённую из ягоды морошки воду, оставив колдуну только одну бутыль.
Наутро он стал прощаться с привычным миром. Третья душа, похожая на комара, вернулась из леса — её обязательно надо было дождаться — иначе, забыв эту душу, он проведёт всю жизнь без сна.
Первая душа проснулась и требовала еды — потому что смерть и еда рядом, а могильной душе нужно много сил. Вторая душа, душа-лодка, напряглась в его теле, потому что она отвечала за всякое странствие — неважно, на север или на юг, по воде или посуху.
Души его нерождённых детей сидели смирно, как настоящие испуганные дети.
Тогда он сделал последнее из того, что нужно было сделать перед дорогой — во-первых, он оставил волосяную душу Стеклянноглазому, потому что волос у Человека со стеклянными глазами было много, а заботиться о них и о его теле было некому.
Теперь Душа волос будет бережно хранить Стеклянноглазого, а много из могильной бутыли всё равно она не выпьет. Всё-таки это душа северного человека, а не южного.
Во-вторых, он наконец, напрягшись, вырвал из себя одну из детских душ и велел ей жить в самом страшном тотемном звере — носатом и ушастом. Эта душа должна ждать его возвращения и хранить безлюдный Ырт его предков.
Зверь в полосатых штанах уставился на восход, поднял свой нос и замер. Теперь его, маленького и храброго, звали Ы.
Осталось пять из семи — это не так уж мало.
И вернувшись к Трубе, мальчик запустил мотор самоходной тележки.
Оживший инспекционный робот подмигнул ему лампочкой, и все они тронулись в путь. Пять душ вцепились в его тело, как дети в быстро бегущие нарты.
За спиной плакали две оставшиеся души, потому что тот, кто остаётся, всегда берёт большую печаль, а тот, кто уезжает — меньшую.
И, чтобы два раза не вставать — автор ценит, когда ему указывают на ошибки и опечатки.
Извините, если кого обидел.
09 августа 2014
История про то, что два раза не вставать (2014-08-11)
Карлсон раздвинул ветки и, кряхтя, выбрался на поляну.
Там стояли три симпатичные крохотные лошадки — беленькая, чёрненькая и красненькая.
Ближе всех стояла красненькая, впрочем, когда Карлсон пригляделся, то понял, что она — жёлтенькая, но с ярко-красной гривой. Но первой его заметила беленькая.
— Здравствуй, как тебя зовут? — спросила она.
— Я Карлсон, который живёт на крыше.
— Вот уж глупости, зачем жить на крыше? Да и где здесь крыша?
— По ту сторону шкафа, — хмуро ответил Карлсон. — Так вышло. Я из Швеции. А тебя как звать?
— Трикси. В Швеции все такие?
— А меня зови Эпл Блум, — вмешалась красненькая, не дав Карлсону ответить. — У меня пока нет метки.
— Какой ещё метки?
— Мне дадут специальный значок с надкусанным яблоком. Я ведь Эппл.
— А чего ты боишься? Я вот — остаться единственной пони без метки. Знаешь, как страшно стать посмешищем? А моя подруга боится не сдать вовремя отчет о дружбе. Но зато она умеет колдовать и знает все созвездия.
— Ничего я не боюсь. Лучше скажи, — Карлсон задал главный вопрос, стараясь казаться спокойным, — А вот такие лошадки с одним рогом тут есть? Не сломанным, нет, а таким… Ну, посередине.
— Единороги? Конечно есть. Только они прискачут только перед самым концом игры, когда нам нужно будет собираться. А пока нужно играть и быть послушными.
Три лошадки собрались в круг и запели песню о послушании.
Карлсон затосковал. Тут единорога не найдёшь, и надо завязывать с этими таблетками — небо становилось то розовым, то сиреневым. А найдёшь единорога, так нужно ещё придумать, как спиливать у него панты. Он-то думал приманивать его девочкой, но внезапно оказалось, что Гунила приобрела ненужный опыт. На всякий случай в сумке у него была резиновая шведская женщина, не имевшая пока вовсе никакого опыта.
А пока он прилёг на травку и стал смотреть в небо. Рядом пробежало и вскарабкалось на дерево странное существо с лопаточкой вместо носа. Он помнил, что оно называется шумелка-мышь. Приглядевшись, Карлсон увидел, что на длинной ветке спит человек, обняв саксофон как женщину. Карлсон и сам несколько раз засыпал, и местность оставалась всё той же. У Карлсона даже выросла во сне щетина, хоть казалось, что тут время вовсе не идет, а тонет в розовом сиропе.
Но вот он проснулся в очередной раз и удивился тому, как преобразился вдруг мир! Кажется, что в облаках набухла гигантская серая капитошка. «Откуда я знаю это слово?» — задумался он.
Но тут уж было не до этого.
Человек, что сидел на дереве очнулся и поднял саксофон.
Раздался противный долгий звук, подобный тому, который издают латиноамериканские музыканты на площадях всех европейских столиц, когда они изображают, как летит кондор.
Сверкнула молния.
Что-то треснуло в небесах, будто порвались штаны.
Но вместо ожидаемой свежести Карлсона окружила мелкая водяная пыль — противная и тёплая, как от дожевальной установки в парке.
И тут Эппл радостно наклонилась над ним:
— А вот и то, что тебе нужно! «Сумеречная Искорка»!
Показалась другая лошадка, тёмно-синяя, с фиолетовыми полосками. Слева от неё летела сова, справа — дракон. На её лбу действительно был рог, правда, в каких-то странных потёках. В этот момент из кустов вышли четыре фигуры.
— От чума, — выдохнул Карлсон.
— Да, Чума, — согласилась белая лошадка. Так меня зовут по-настоящему. Вот мы дождались. Баста, карапузики, кончилися танцы.
И она заржала низким утробным ржанием. Фигуры приблизились, и на неё сел всадник, вооружённый блочным
