проблемы и обязан решать. Но которому ты их почему-то не высказываешь, адресуя их исключительно мне. А я к ним ну никаким боком. Или ты считаешь, что если я по собственному желанию делю с вами кров, то теперь просто обязана и все другие твои проблемы решать?
– Ну и не надо, не решайте ничего! Сама решу! Решу эту чертову проблему, которая отравляет мне всю жизнь и похоже если я не решу ее, продолжит отравлять и дальше… Я была дурой, когда послушалась Вас. Не будь я сейчас беременна, и Дима бы сейчас ко мне по-другому относился, и вообще все по-другому бы было…
– Ир, ты что такое говоришь? Совсем рехнулась что ли? Как такое можно говорить? Это что ты задумала? – тетя шагнула к ней и резко схватила за руку.
– Не Ваше дело! – Ира выдернула руку и отскочила к двери. – Сама разберусь.
– Ира, дурное дело нехитрое, но как бы расплачиваться за него тебе всю жизнь не пришлось!
– Так это если я сейчас не предприму ничего как раз расплачиваться и буду. Что мне в жизни светит? Нянчиться с ребенком, готовить еду и убирать квартиру до гробовой доски? И все по его милости. Почему я должна всего себя из-за него лишить? Зачем он мне, если из-за него Дима даже касаться меня перестал? И это пока еще беременность не особо и видна, а что будет на последних месяцах? Он тогда вообще небось и смотреть на меня перестанет. А если я еще после родов и располнею? Нет, мне нужно срочно пойти к врачу и найти причину, по которой он меня направит на аборт. За неделю я успею, и Диму никто не будет раздражать внутри меня…
– Ира, Ира… Ты что не понимаешь, что это убийство? Убийство ни в чем неповинного ребенка!
– Он отбирает у меня все и ни в чем неповинен? Это как же так? Почему моя жизнь и моя судьба, по сравнению с его, сразу перестают цениться, и я становлюсь обязанной посвятить их ему? С чего это?
– С того, что это закон природы, закон человеческой морали и, наконец, просто закон нашего государства.
– Ничего я найду законный способ избавиться и от него, и от обязанностей перед ним.
– Все! Успокойся, Ира. Успокойся и прекрати накручивать себя! Еще час назад тебя все устраивало, а сейчас неожиданно выясняется, что всю дальнейшую жизнь тебе поломали… И кто? Твой же ребенок. Твоя кровиночка, твоя и Димина частичка, ваше продолжение… Ну что ты так психанула? Я понимаю, гормоны, перестройка организма, нервы у тебя на пределе… Но поверь мне, никакая поездка не стоит жизни твоего ребенка.
– Если я никуда не поеду, я найду способ избавиться от него… я не прощу ему, что он лишил меня единственной возможности побывать в земном раю…
– Ира, не надо искать виноватых. Он тут абсолютно не причем.
– Вы можете считать так, а вот у меня другое мнение.
– У тебя сегодня прямо какое-то помутнение рассудка… – тетя вновь шагнула к ней и, решительно обняв за плечи, повела в спальню. – Пошли, выпьешь успокоительные капли, я накапаю тебе, и ложись спать. Не надо себя на ночь накручивать. Утро вечера мудренее. Ночь проспишь, и с утречка пораньше сама удивляться будешь, чего мне в нервах тут наговорила. Пойдем. Все будет хорошо.
*******************************************************
Часть вторая
***
Напоив племянницу успокоительными каплями и уложив спать, Маргарита вышла на кухню, где Дмитрий смотрел телевизор.
– Слушай, Дымов, прекрати изводить Ирину. Она от твоих закидонов уже готова на аборт отправиться. Хватит! Ясно тебе?
– Марго, – Дмитрий щелкнул пультом, выключая телевизор, и повернулся к ней, – я не понимаю: какие ко мне претензии? Чем я извожу твою племянницу? Тем, что отказался ехать отдыхать без твоего сопровождения? Так я элементарно боюсь с ней без тебя ехать. Можешь считать меня неприспособленным трусом, но я вообще при словах: беременность и ребенок, впадаю в прострацию и теряюсь.
– Дымов, я не могу с вами ехать и не поеду!
– Ну не поедем значит все. В чем проблема, Марго? Я разве тебя заставляю?
– Ирка готова уже аборт сделать лишь бы поехать с тобой. Ты представляешь, на что девчонку толкаешь?
– Я? – Дмитрий недоуменно повел плечом. – Я ее, Марго не толкаю ни к чему. Я женился на ней, чтобы она имела возможность родить ребенка в браке, но если она не хочет его рожать, это исключительно её решение и ничье более.
– То есть уговаривать её сохранить ребенка ты не станешь?
– Ни в коем случае. Иметь ребенка она будет лишь по собственному желанию, чтобы потом у нее не было поводов упрекать меня, что это я повесил ей на шею подобную обузу.
– Какая обуза, Дымов? Это твой ребенок! Понимаешь? Твое продолжение в этом мире. Твой наследник. Если Ирина сейчас не совершит какую-нибудь глупость, у тебя будет славный мальчишка, Дымов, уж поверь мне, и возможно со временем еще появятся… А вот если сейчас она учудит что-то, чтобы избавиться от него, можешь не надеяться, детей у вас точно не будет.
– Учудить или не учудить, это она сама решать будет. Я вмешиваться ни при каких обстоятельствах не собираюсь. Возможность иметь ребенка я ей дал, а вот воспользуется она ей или нет пусть сама решает. Мне недостает только этими бабскими проблемами озадачиваться. Марго, ну посуди сама: как мужик может что-то указывать женщине в этом вопросе?
– Дим, – Маргарита перешла на просительный тон, – ей не достает твоей поддержки. Подставь ей плечо и все будет наилучшим образом.
– Я даю все, что в моих силах. Большего не могу, извини. Не нравится, пусть разводится.
– Ты просто циничный мерзавец, Дымов. Ведь прекрасно знаешь, что Иришка на такое ни за что не решится.
– Уж, какой есть, – безразлично повел он плечами. – И это её право терпеть меня таким.
Тяжело вздохнув, Маргарита вышла из кухни и, услышав, как за спиной Дмитрий снова включил телевизор, раздраженно поморщилась. Бывший одноклассник упрямо гнул свою линию, не считаясь ни с какими возможными потерями на пути. И при таком раскладе его альянс со смотрящей ему в рот и при этом жутко бестолковой племянницей становился чем-то вроде гремучей смеси прямо у нее под боком. Это озадачивало и злило одновременно. И угораздило её вляпаться в такую ситуацию…
Она вошла к себе в спальню и, встав у окна, распахнула створки. Ночной воздух тут же дохнул на нее прохладой, и она,
