class="p1">– Да мне насрать на твои отмазки, – приблизился к бойцу капитан, – у меня есть показания солдата.
– Ну и где солдат? – поднял голову Титов, глядя в глаза психологу.
Удар был несильным, но молниеносным и неожиданным. Серёга слетел со стула, мечтая в полёте потерять сознание. Штабной солдат к тому времени забил «Беломор» травой, причём сделал это со знанием дела. Титов молча поднялся и уже без приглашения снова сел на стул.
– Бери папиросу и прикуривай, – рявкнул капитан.
– Зачем? – включил дурака сержант. – Я у входа уже покурил.
– Бери, я сказал.
– Нет, спасибо, не хочу.
– Это приказ, воин. Быстро взял папиросу и прикурил. А я пару фотографий себе в альбом сделаю. Так сказать, на память. Может, с твоим военкоматом поделюсь, может, маме вышлю.
Титов злобно посмотрел на протянутую руку солдата с папиросой и громко крикнул:
– Есть выполнить приказ и выкурить папиросу с марихуаной.
Пацанов отпустили. История не получила развития благодаря наступлению. Психолог сам попал в неприятности, избив командира роты соседнего полка ВДВ. Скандал замяли, но офицера убрали из штаба, прикомандировав в пехотную роту. Ногами, конечно, он махал неплохо. Высокий блондин, сорока лет. Тонкой душевной организации человек. Он много раз попадался парням на глаза, развлекаясь тем, что отстреливал бродячих кошек и собак.
Фиксу на время перевели в другой взвод, исключая возможность возмездия. Хотя никто по большому счёту его не искал. Фотографии обсуждались всем батальоном, но угрозы остались лишь угрозами. На позиции вернулись к часу ночи. На адреналине, но довольные. Макеев посмеялся, не желая больше дискутировать на эту тему. Парни разошлись по блиндажам. Когда Титов вернулся во взвод, Скачков уже спал. Близилось утро двадцать седьмого декабря.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Часть первая
27 декабря. Окраины Грозного. 4 часа утра. Замок. Взвод управления роты
Окраины города озаряли яркие вспышки разрывов снарядов. Звук канонады то усиливался, то затихал на короткие промежутки времени. Дома частного сектора догорали, оставляя после себя только фундамент. Огни пожара красиво играли на фоне тёмного пасмурного неба. Его заволокло пеленой чёрного дыма, сквозь который с трудом пробивался свет осветительных ракет. Звёзды утонули в слоях атмосферных осадков. Где-то там впереди вспыхивали стрелковые бои, озна чающие то, что разведка наткнулась на засаду. Чеченцы забивали угрозами эфиры радиостанций. Готовились к бою и мы, и они.
Небо в это утро разразилось мелким сухим градом. Холодный ветер ломал пожелтевшие стебли кукурузы. Озябшие от холода посты прыгали с ноги на ногу в своих холодных окопах. Мимо позиций роты проезжали первые колонны нашего полка. Ушли вперёд три машины разведки. Вслед за ними потянулась ленточка первого батальона. Под равномерные звуки работавших дизелей на броню загружалась пехота. Оружие смазано, магазины забиты патронами, сухой паёк выдан на двое суток. Лица недовольные, невыспавшиеся, злые. Так и нужно воевать. Прямо спросонья. Бить со всех стволов, изредка зевая. Курить в промежутках кратковременных побед, сплёвывая махорку себе под ноги. Стальные каски, полупустые бронежилеты и грязная рваная форма. К бою готов. Даже вши перестали ползать по бренному телу. Спрятались в многочисленных складках и швах солдатской одёжки. И опять вместо страха – любопытство. Мальчишеский интерес, сменяющийся апатией в самые неподходящие моменты. Страшно только взрослым. Это видно по глазам контрактников. Им ужасно хочется выпить. Нам ужасно хочется спать. Светает
медленно, но уверенно. Колонны ползут к городу. Лента на лоскутки разрывается на фланги – левый и правый.
Первый батальон ведёт бой в частном секторе. Пехота идёт с поддержкой танкистов и самоходных гаубиц. Спешились и прячемся за техникой. Первые острые капли свинца зазвенели по броне боевых машин. Роты рассредоточились повзводно. Засвистели мины противника, ложась кучно, но не там, где нужно. Сейчас пристреляются. Обязательно пристреляются и не дадут нам закрепиться в частном секторе. Вот он уже совсем близко. Город Грозный. Кто его так прозвал? Как будто знали, что эту землю ещё не раз будут орошать кровью.
Воздух пропах толом. Каска всё время ползёт на глаза, и уже жарко. Уже так жарко, что пот щиплет глаза. Льём воду из фляг на лицо, размазывая чёрную копоть и грязь. Наши бьют ракетами ПТУР. Вся земля окутана чёрными проводами. Запинаемся, падаем, встаём и бежим, лишь бы не отстать от брони. За спиной, в метре от меня, прямой наводкой отработала САУ, целясь по мечети. Мимо. Оттуда работает снайпер. Я оглох и упал лицом в грязный снег. Ротный переворачивает меня на спину, что-то кричит. Я показываю ему большой палец, мол, всё в порядке, бежим вперёд. За мной зигзагами бегут молодые сержанты Металл и Макар.
Не вижу машину Казака. Мимо пролетела машина 055, на ходу стреляя из автоматической пушки. Отстрелянные гильзы летят в люк механика-водителя. Змей и Фома, крутые обстрелянные бойцы, в отличие от нас, и уже дембеля. Нас обстреливают прямо сейчас. Прячусь за кучей битого кирпича и арматуры. Когда-то кирпич был большим красивым двухэтажным домом. Он брызжет красной крошкой чуть выше моей головы. Вот сейчас становится страшно и почему-то очень хочется сладкого. Залпом выпил бы банку сгущённого молока. Кто и откуда бьет – не знает даже командир роты. От него отстаёт связист, и ему приходится бегать то взад, то вперёд.
Перед наступлением в первый взвод пришёл офицер-«пиджак». Он не умеет ни воевать, ни командовать. Выстроил боевые машины взвода как на парад и пустил вперёд. Машины сожгут при первой возможности – дураку понятно. Ротный, не стесняясь, кроет «пиджака» матом по радиостанции.
– Дай им поработать, «Бамбук-11». Пусть сначала отстреляют боекомплект и отходят в укрытие. Как понял меня, приём?
Третий взвод лейтенанта Макеева вовсю грохотал у стен города. Если появлялся шанс отличиться, то это как раз то самое время. Так казалось многим неопытным офицерам.
– Лёша, куда ты прёшь, пропусти разведку. Разведку, говорю пропусти. «Бамбук-13», ты оглох, я спрашиваю? Не входи в город. Это приказ. И хрен с ними, пусть отступают, – продолжал кричать ротный по связи, – мы их потом нагоним. Отходи назад. Как понял?
Прозвучал мощный взрыв. Я успел заметить отлетающую башню танка и шлейфы от гранат РПГ. Видимо, попали под башню, туда, где размещён боекомплект. Первый взвод наконец закрепился в уцелевших домах. Третий сдал назад. Второй тут, с нами, рядом. В небе появились Ми-24. Вынырнув из ниоткуда, они вцепились в крыши первых зданий города. Крутились как сумасшедшие, плевались огнём, не отпуская жертву. Во дворах заработали зенитки, заставляя вертолёты уходить вверх, набирать высоту. Мы завязли у входа в город. И не только мы.
Десант, отдельные группы спецназа и разведки закрепились на окраине, разбив территорию по секторам. Нужна была информация, больше информации для безопасных манёвров и стопроцентных ударов. У нас трое раненых, остальные целы. Рота доползла до огромного оврага, заросшего кустами и деревьями. Почти все уместились там, загнав машины в низину, находясь в боевой готовности.
– Ты поглядывай за своим Наполеоном, я с ним уже беседовал! – сказал ротный Истомину, имея в виду «пиджака». – Мне азы ведения боя в городе преподавать ему некогда. Положит весь взвод, отвечать кто будет?
Истомин развернулся и молча пошёл к своим. В овраг спустились два «Урала». Прапорщик Калядин командовал разгрузкой боеприпасов для БМП. Рота заняла круговую оборону, но окопаться было нечем. Так и лежали в грязи, меняя друг друга. Все лопаты остались на прежних позициях в кузовах обозных машин вместе с хозяйством роты. Прибегали посыльные из штаба полка. Все частоты сканировались противником, и пехота воспользовалась старым дедовским методом. Живая связь надёжнее, но устанавливается дольше в силу непредвиденных обстоятельств, часто возникающих на фронте.
Приказ войти в город и захватить территорию передвижной механизированной колонны. Работать с танкистами, беречь людей и технику. Не жалеть снарядов. Приказ
