добрые дела, человеку воздается им по справедливости. Его твердое убеждение в силе справедливости, всегда вызывала у Аша горькую усмешку, уж он то знал силу этой справедливости, и поэтому считал, что только сам человек должен творить ее, не дожидаясь пока боги сподобятся наказать убийц и насильников, отплачивая за боль и унижения всех невинно ими убиенных и замученных. Пока же он видел, что бедные люди бедны как прежде, какую бы праведную жизнь они не вели, а грешники – воры и убийцы, живут и здравствуют и правят миром. И часто живут еще лучше, чем прежде, за счет тех, кого они ограбили или убили, и даже принимаемы с почетом во дворцах и храмах. И что удивительного, если в них обитают те же воры и убийцы. Эти его откровения злили старика; особенно учитель, возмущался тому, с каким пренебрежением Аш отзывался о жрецах и правителях. Но, несмотря на показное раздражение, азу понимал, что именно его вера в справедливость, поддерживала еще в Аше надежду на нее.
Обучаясь, Аш всюду сопровождал учителя, помогая при лечении его многочисленных больных. Тогда, он впервые увидел ее. Один из советников энси, обратился тогда с просьбой к учителю – подлечить беспокоившую его грыжу и рассказать о том, какую судьбу уготавливает будущее. Закончив с недугом, учитель попросил мальчика удалиться, дабы в уединении потолковать с важным сановником о делах государственных, недоступных ушам посторонних. В ожидании, без дела расхаживая по двору, задумавшись, Аш неожиданно забрел в самую глубь его. Голос, внезапно раздавшийся в безлюдном дворе, заставил его очнуться от раздумий:
– Как ты здесь оказался?! Здесь нельзя чужим!
Оглянувшись, он понял, что далеко отошел от гостевой половины, и с ужасом увидел, что уже расхаживает по внутренней. Девочка примерно его возраста, чей окрик его напугал, незло засмеялась. Наверно ее так рассмешил его испуганный и смущенный вид, что она позабыла о своем напускном гневе и соблюдении необходимых правил. На его неловкие извинения она, не переставая смеяться, ответила, что не сердится и спросила, кто он и откуда здесь оказался. А выслушав, предположила, что он наверно из очень знатной семьи, раз учителем у него является такой мудрец. Аш хотел было возразить, но девочка так тараторила, что он не мог вставить слова. Она говорила о себе, о своих развлечениях, о слугах которые так не расторопны; в свою очередь желала знать, что преподает ему абгал, где он успел побывать, и правда ли, что морские рыбы живородящи. Он ей рассказывал, обо всем что знал, но не мог уже сознаться в том, что он не из какого-то славного рода, но всего лишь дикий варвар, воспитывающийся в доме Инанны. После, они стали постоянно встречаться, при следующих его с учителем посещениях ее дома.
Однажды, когда они стали уже чуть старше, она как-то таинственно тихо, знаками приказала Ашу следовать за ней. Поднявшись по ступенькам на старую разрушенную молельню, где они часто проводили время, повлекши его за собой, она достала из щели какой-то сверток. И подозвав его ближе, развернула, чтобы показать, что в нем. Это были плиты со странными надписями, не те знаки, которые он привык видеть при чтении и написании, но скорее начертанные изображения каких-то человечков, животных и растений с предметами. Старик ему рассказывал, что в храмовых хранилищах, встречаются подобные записи древних, записанные еще до великого потопа.
– Смотри – говорила она, – здесь сам Дамузи оставил любовное послание своей строптивой супруге. Говорят, если на них поклясться в любви, то узы влюбленных будут вечны.
Едва успев спрятать дощечки на место, она, только заслышав приближающийся снизу зов служанки, резким движением, втянула Аша внутрь старой, обсыпающейся засохшими кусками суглинки и соломы вежи. Когда опасность быть застигнутыми миновала, они, смеясь над своим испугом, схватились за колотящиеся от страха и неожиданного беспокойства сердца, чтоб унять волнение. В веселом испуге, Элилу захотела сравнить их биения. Притронувшись к нему, девушка замерла, стараясь не дышать. Прислушиваясь и заговорчески улыбаясь, она держала руку на своей груди, другой же коснулась его. И от этого ее прикосновения становилось приятно, и кровь горячими потоками мчалась по жилам, и хотелось утонуть во взгляде лучистых глаз. Во внезапно вспыхнувшем порыве чувств, Аш не смея шелохнуться, молча смотрел в ее глаза, она же, словно боясь чего-то, опустила их. Наверно из-за всей этой неожиданной нежности, улыбка на ее лице, сменилась какой-то потерянной грустью. Дождавшись ухода няни, девушка снова достала из тайника свое сокровище и со значимостью достойною жрецов Энлиля, провещала:
– Я хочу, чтобы мы поклялись в вечной любви друг другу, и пусть ничто не разделит нас, и наши сердца, бьющиеся в едином порыве, будут биться вместе до конца.
– Нет, мы не можем. Я не имею права… – Попытался было возразить испуганный послушник, но увидев нетерпимость решительных глаз, не посмел досказать, чтоб не увидеть оскорбленное самолюбие.
Совершив определенные действия, она, с той же важностью в голосе, закрепила их строгим наказом:
– Гляди же, теперь мы с тобой супруги перед небом и друг другом. Теперь, ничто не сможет разорвать эти узы, и никто не сможет заменить нас друг другу.
Счастливые от мнимого сочетания, будто свершенное ими таинство, действительно имело какую-то силу, они в благостном расположении попрощались до следующего свидания.
На другой день, в дверь абгала постучались с сообщением о разбушевавшейся в ближних деревнях болезни – одной из тех, что приходит вместе с распутицей, и они с учителем отправились на ее устранение. Три месяца они помогали людям излечиваться и снова вставать на ноги, три месяца ходили из деревни в деревню, разъясняя им, что нужно соблюдать себя и свой дом в чистоте и сухости, чтобы злые димы не коснулись их и даже не осмеливались постучаться в их двери. Наконец, как только они вернулись в город, Аш первым делом, под предлогом выполнения поручения своего учителя, направился в дом важного родителя Элилу. Но ни тогда, ни в последующие посещения после, он не заставал ее, а рабы на вопросы о ней, лишь грубо воротили носы и отмалчивались. Вскоре до его слуха стали доходить вести, открывающие причину ее исчезновения. Сплетники, приходящие к абгалу, болтали, что к ней сватается некий важный господин, и он любезно принимаем в ее доме. Встревоженный юноша, хоть и не верил пустословным байкам, в глубине души все же беспокоился за судьбу любимой девушки и решился на отчаянный поступок, за который, попадись он, вполне мог лишиться жизни. Перемахнув забор, он пробрался в то
