признаю свою вину, — немного успокоившись сказал Андрей, — но своего отношения к Царёву я не поменяю. Пусть выступает в чём хочет, это его право, но петь я с ним не буду. Я нормальный мужик. И это тоже моё право и мой выбор. Мужчина должен выглядеть, как мужчина, а женщина, как женщина. Я имею право так считать.
— Кто тебе только вдолбил в голову такой консерватизм, — закатил глаза Дима.
— Никто мне ничего не вдалбливал. Просто это норма, она в нас заложена. Но у кого-то что-то ломается в душе, этих людей жалко, но потакать таким явлениям не стоит.
— Всё с тобой ясно, — махнул рукой Саня, — ты маразматик. Как старый пердун какой-то, честное слово.
— В общем так, Андрюх, — твёрдо сказал Дима, — мы свой выбор тоже сделали. И не в твою пользу.
— В смысле? — не понял вокалист, — вы тоже юбки решили на себя нацепить?
— Опять он начинает! — гневно сжав кулаки, выкрикнул Глеб.
— Короче, Андрюх, не обижайся, но мы уходим, — сообщил Саня.
— Последний концерт мы разумеется оыграем с тобой, но потом наши пути расходятся. Нам карьера нужна, а тебе… тебе не знаю, что нужно. И не переживай, юбки мы не нацепим на себя.
— Мне тоже нужна карьера, — мрачно ответил Андрей, — но не путём предательства своего мироощущения.
— О как! — воскликнул Глеб, — слова-то какие из него попёрли. Принципиальный какой. Поступай как хочешь, а мы готовы жертвовать идеалами ради продвижения своего творчества. Ведь идеалы изменчивы. После концерта сообщишь о своём окончательном решении. Пошли, мужики.
Музыканты один за другим покинули гараж, оставив Андрея в самом мрачном настроении. Мужчина принялся нервно расхаживать по гаражу, иногда активно жестикулируя, будто продолжал спор с оппонентами. Возмущение его возрастало. В конце концов Андрей решил, что попробует ещё раз убедить своих товарищей не разваливать группу и прекратить требовать от него немыслимых действий.
Днём ранее по автомагистрали в сторону Москвы мчался чёрный автомобиль отечественной марки. Багажник его был забит очень странными предметами, и если бы сотрудники ГИБДД потребовали у водителя показать его содержимое, удивлению их не было бы конца. За рулём сидел бородатый мужчина со стальным блеском в глазах. Вот показался щиток с сообщением, что до МКАДа осталось всего ничего. Георгий с раздражением заметил признаки приближающейся пробки. Он вздохнул. Мужчина был заложником непростой ситуации. В сердце его боролись два стремления: желание подвижнической, уединённой жизни и чувство долга. Желание или долг? Непростой выбор. Он уединился в монастыре, затерянном в лесах, но прошлое настигло его и там. Оно, как чудовищный осьминог, проникло липкими щупальцами в келию и выдернуло его в суровое настоящее. Отец Михаил и отец Никодим когда-то обещали, что больше не потревожат Георгия. Они обещали! Но сейчас на кону жизни людей, которых надо защитить. И вот уже чувство долга настойчиво требовало внять его призыву. Спокойной жизни не случилось. К тому же Георгию было трудно справиться с ещё одним сильным чувством- с жаждой охоты, которая с рождения текла по его венам. Она передалась ему от родителей вместе с азартом погони и сверхъестественным чутьём.
Старенький автомобиль, миновав наконец препятствие в виде пробки, припарковался возле одного столичного отделения полиции.
— Надеюсь, в этот раз недоразумений не будет, — пробубнил Георгий, вспомнив о несогласованности действий полиции и его руководства, чуть ли не ставшей причиной провала последнего задания. Послушник вышел из машины, прихватив документы и направился в участок. На пропускном пункте Георгий предоставил документы: паспорт и удостоверение оперуполномоченного на имя Святославского Георгия Евгеньевича. Дежурный очень удивился, увидев человека в рясе.
— Пожалуйста, проходите, — услышал Георгий и хмуро посмотрел на дежурного. По инструкции ему надо было пройти в кабинет номер сто четыре.
В это время в сто четвёртом кабинете находились два человека. Один из них, лысый мужчина в форме, сидел за столом. Рядом стояла молодая рыжеволосая женщина. Она так же была в форме, подчёркивающей её точёную фигуру и придающей строгость её образу. Стрижка «каре», в результате которой огненные локоны едва касались плеч их обладательницы, ещё более усиливала это впечатление. Прямолинейный взгляд синих глаз мог приструнить иного хулигана не хуже крепкой хватки.
— Итак, Лидия Сергеевна, как я сообщил вам ранее, вам доверили спецзадание.
— Это честь для меня! — отчеканила Лидия, — я с нетерпением ожидаю начала операции. Надеюсь, не подведу вас, Пётр Николаевич. Вы сказали, что у меня будет напарник. Где он?
Пётр Николаевич достал платок и протёр им свою лысину, капли пота впитались в белую ткань, устранившую ощущение дискомфорта. Начальник вздохнул и ответил:
— Лида, твой напарник весьма своеобразный человек. Он может не явиться на встречу, нарушать инструкции и необоснованно, как может показаться, пускать в ход оружие. Тебе придётся смириться с этим.
Синие глаза удивлённо округлились. Не успела Лида задать новый вопрос, как дверь отварилась без стука и на пороге появился бородатый мужчина с огромной сумкой, облачённый в рясу. «Опять какие-то заявители пожаловали, — с раздражением подумала про себя Лида, — неужели у монаха что-то украли?» И прежде, чем Пётр Николаевич успел что-либо произнести, Лида сказала строгим голосом:
— Гражданин! Подождите пожалуйста в коридоре! У нас совещание. И вообще стучаться надо. А заявление у вас может и дежурный принять.
Однако мужчина в рясе не только не ушёл, он, к изумлению молодой сотрудницы полиции, бесцеремонно прошёл в кабинет и уселся в кресло напротив Петра Николаевича.
— С возвращением, Георгий, — натянуто улыбнулся начальник отдела.
— Я не собирался возвращаться, — отозвался послушник, — да только обстоятельства вынудили.
— Да, да, понимаю…кстати познакомься: твой напарник Стрельцова Лидия Сергеевна. Начальник указал на рыжеволосую красавицу. Георгий тут же сделался мрачнее тучи. Лидия смотрела с недоумением на обоих мужчин.
