Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
подогнал наряд Харлова на Верейского. К тому же роста мужчины были одного, пришлось лишь уменьшить размер. К тому же заказал ещё один подобный наряд, ещё более вызывающих расцветок. Кок взялась начесать Анна Фёдоровна. Весь этот маскарад князь затеял ради визита в Покровское. Когда он увидел Харлова, да ещё оказалось, что портной «самому Троекурову шьёт», решил — именно в таком виде и следует явиться на глаза всесильному генерал-аншефу.
Но одного этого Василию Михайловичу показалось мало. Решил предстать изнеженным аристократом, старым волокитой и кутилой, обзавёдшимся на этом деле подагрой. Склонность к преображению импонировала ему ещё с юных лет. В пажеском корпусе он даже участвовал в спектаклях домашнего театра графа Румянцева. Как-то довелось выйти на сцену в роли княжны Оснельды в пьесе Сумарокова «Хорев».
Пригождался лицедейский опыт и за границей, когда хотелось сохранить в тайне свои контакты. Тогда-то и натренировался ходить, как подагрик — ступая на бок стопы, и обзавёлся мягкими бархатными сапогами.
IV
Троекурову, конечно, донесли о приезде Верейского. Сосед как-никак — его поместье находилось в тридцати верстах. Между тем никакого сношения между Покровским и Арбатовом не существовало. Оно и понятно — князь долгое время находился в чужих краях, а имением его, говорили, управлял отставной майор. Но в конце мая князь возвратился из-за границы и приехал в свою деревню, где не бывал с малолетства. Известно было, что, привыкнув к развлечениям, он непрестанно скучал. Так что Кирила Петрович не удивился, когда через две недели дворецкий известил о прибытии князя.
Скорее бы удивился обратному, ведь когда-то в Варшаве они водили знакомство. Пусть и шапочное, но спустя годы и нынешние обстоятельства, оно обрело иное звучание. Иногда мужчин единит только приключение с куртизанками в Булонском лесу, а встретившись в Рязани, они ведут себя, как два ветерана альпийского похода Суворова.
Князь произвёл впечатление, на которое и рассчитывал. Все увидели пятидесятилетнего человека, но казался он гораздо старше: излишества всякого рода изнурили его здоровье и наложили явственную печать. На лице её тщательно скрывала пудра. Несмотря на это, наружность его была приятна, замечательна, а привычка быть всегда в обществе придавала ему любезность, особенно с женщинами.
V
Кирила Петрович оказался чрезвычайно доволен этим визитом, принял его знаком уважения от знатного человека, известного в обществе. Хозяин по обыкновению устроил смотр своих заведений. На псарне князь чуть не задохнулся и спешно вышел вон, зажимая нос платком, опрысканным духами. Сад с его остриженными липами, четырёхугольным прудом и ровными аллеями ему не понравился; он любил английские сады и так называемую природу, но хвалил и восхищался. Слуга доложил, что кушанья поставлены. Они пошли обедать. Князь прихрамывал, устав от ходьбы, но ничем не выдавал своего раскаяния.
В зале их встретила восемнадцатилетняя дочь Троекурова Марья Кириловна. Старый волокита не скрывал очарования её красотой. Он уже мог позволить себе не обращать внимания на то, что красота девушки казалась столь же очевидной и маловыразительной, как и у неглазированных головок изделий «Синдиката французских фабрикантов игрушек». Отец посадил гостя возле дочери. Князя оживило присутствие молодой девушки, он был весел и успел несколько раз привлечь её внимание любопытными своими рассказами.
После обеда Кирила Петрович предложил ехать верхом, но гость отказался, указывая на бархатные сапоги и шутя над своею подагрой. «Да и не хочется разлучаться с милой своей соседкой», — признался он. Троекуров распорядился заложить линейку. Мужчины и девушка поехали втроем. Разговор не прерывался. Марья Кириловна с удовольствием слушала льстивые и весёлые речи нового знакомого.
VI
На какое-то время Верейский отвлёкся от беседы и огляделся. Они как раз проезжали невдалеке от Кистенёвки, посреди деревни чернел остов сгоревшей усадьбы. Самое время перейти к главному.
— Кирила Петрович, а что это за погорелое строение? И не вам ли принадлежит?
Троекурова вопрос князя слегка расстроил. Он нахмурился — воспоминания, рождаемые погорелой усадьбой, были ему неприятны, но отмалчиваться не стал.
— Земля теперь моя, но когда-то принадлежала Дубровскому.
— Дубровскому, — повторил Верейский. — Как, этому славному разбойнику?!
— Отцу его… Да и отец-то был порядочный разбойник.
— Куда же девался этот Ринальдо? Не знаете, жив ли он, схвачен ли?
Троекуров досадливо скривился.
— И жив, и на воле. И пока у нас будут исправники заодно с ворами, до тех пор не будет он пойман. Говорят, князь, Дубровский побывал и в Арбатове?
— Да, кажется, что-то сжёг или разграбил… Но Харлов, это мой управляющий, со своими молодцами здорово потрепал его людишек. Больше не совались.
Верейский сказал об этом как о чём-то малозначимом и обратился к спутнице:
— Не правда ли, Марья Кириловна, было бы любопытно познакомиться ближе с этим романтическим героем?
Девушка, когда речь зашла о Дубровском, потеряла интерес к разговору. Хотя князю показалось, что скорее делала вид. Вот и с ответом на вопрос замешкалась.
VII
На помощь дочери пришёл отец.
— Чего тут любопытного! — сказал Троекуров. — Она знакома с ним. Этот разбойник учил её музыке. Слава богу, не взял ничего за уроки. Скажу вам больше, князь, мы ведь с его отцом в товарищах одно время ходили. Так вот Дубровский этот с Машей — она двумя годами лишь его моложе — знались с детства, игрывали не раз. Я как-то даже говаривал отцу: «Слушай, Андрей Гаврилович, коли в твоём Володьке будет путь, так отдам за него Машу; даром что он гол как сокол». Он же качал головой и отвечал обыкновенно: «Нет, Кирила Петрович, мой Володька не жених Марии Кириловне. Бедному дворянину, каков он, лучше жениться на бедной дворяночке да быть главою в доме, чем сделаться приказчиком избалованной бабёнки». Гордый. А вот до чего гордость его, да и сына тоже, довела.
Далее Кирила Петрович рассказал о том, как Дубровский явился к ним под видом француза-учителя Дефоржа. Целые три недели жил в их доме, в то время как губернская полиция сбилась с ног, разыскивая его.
Верейский слушал с глубоким вниманием. Не укрылось от него и то, что Марья Кириловна сидела как на иголках во время повествования. По его окончании ему только и оставалось заявить, что это весьма странная история.
VIII
Видя, что тема неприятна хозяевам, гость тут же сменил её. Рассказал, как в Карлсбаде на лечении водами у него пропала булавка для галстука — золотая с бриллиантом. Подозревали в воровстве слуг, постояльцев гостиницы. Но полиция так ничего и не выяснила. Хотя заявления о случаях хищения были и прежде. Верейский сам нашёл злодея, правильнее — злодейку. Ей оказалась… сорока.
— Как же вам это удалось,
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
