Вокруг доживали свой век полузаброшенные дома, тянущиеся к свинцовому небу. Они смотрели на нас заколоченными окнами со вспухшими от влаги рамами, покрытыми чёрной плесенью.
Одна из обшарпанных входных дверей оказалась приглашающе открыта. Именно внутрь этого дома меня что-то и манило. И этот дом, кажется, был единственным, в котором обитали люди. Из него неслись обрывки разговоров и приглушённые стоны.
— Ми-и-иша, ты же не хочешь пойти туда? — взволнованно прошептал друг, вцепившись испуганным взглядом в открытую дверь, около которой лежали старые, грязные детские игрушки. — Это же ночлежка. А может, и бордель. Вон, видишь, бельё на верёвке сушится. Да много как. И всё женское.
Во мне с искрами столкнулись два диаметрально противоположных желания. Одно, подпитываемое здравым смыслом, убеждало меня в том, что не стоит тут задерживаться. А другое — страстно тянуло меня внутрь этого здания. Аж волосы на руках дыбом встали, как хотелось нырнуть в эту влажную темноту.
Глава 9
— Миша, пойдём отсюда, — дохнул мне в затылок Григорий. — Нам ещё в магазин надо успеть. Да и Мари нас ждёт.
Я всё это прекрасно понимал, но желание выяснить, что так тянет меня в этот дом, победило. Я ведь всегда могу убежать, если внутри меня будет поджидать какая-то опасность. Да и вообще… меня максимум попробуют обокрасть. А если увидят мою магию, то даже пробовать не станут.
— Гриша, стой тут. Я вернусь через пять минут, — решительно произнёс я и вывернул пиджак, чтобы скрыть герб универа. А затем двинулся через двор к открытой двери, висящей на одной ржавой петле.
Внутри меня встретили скрипучие, деревянные ступени, отсыревшая побелка и лестничная клетка с хлипкими дверями, за которыми кто-то кашлял, стонал и громыхал посудой.
И тут вдруг в подъезд влетел белый как мел Гришка, покрывшийся капельками испарины.
— Я с тобой, — глухо выдал он, часто-часто моргая, чтобы после солнечного света глаза привыкли к полусумраку, царящему в подъезде. — Негоже отпускать друга одного в такое место.
— Удивил, — дёрнул я головой.
Ветров не только весьма быстро смог побороть свой страх, но даже пиджак успел вывернуть.
— Мишка, но ответь… Зачем? Зачем мы сюда пришли?
— Потом, — отмахнулся я и стал осторожно подниматься по ступеням.
На втором этаже обнаружился худющий кот, доедающий такую же худую крысу. А возле стены выстроился рядок пустых бутылок из-под дешёвой водки. Их уже покрыл слой пыли. И даже какой-то не особо разборчивый паук натянул между горлышками свою паутину.
— Поганое место, — шёпотом выдал Гришка, вытащил фляжку, потряс её и разочарованно сказал: — Блин, пустая. А так хотелось выпить для храбрости.
— Так и спиваются. Сперва для храбрости, потом для согрева, следом для аппетита, а затем пьют по всем праздникам, не пропуская даже отменённый в том веке День лудильщика.
— Твоя правда, — вынужденно согласился друг и убрал фляжку.
Мы поднялись на третий этаж, где одна из дверей оказалась распахнута настежь, открыв нам вид на небольшую комнату с двумя сколоченными из досок кроватями. На одной храпел беззубый бородатый мужик с бутылкой в руке и спущенными штанами. А на другой спали в обнимку две обнажённые дебелые дамы с толстыми целлюлитными ляжками и синяками на больших, обвисших грудях с крупными сосками.
— Ты посмотри на этих проституток, — приглушённо ахнул Григорий, шаря взглядом по их интимным местам. — Да у них же бороды длиннее, чем у этого алкаша. Только у него борода растёт на лице, а у этих между ног… гм… Ещё немного и до колен будет.
— Страшное зрелище. Повезло ещё, что тут использованные презервативы не висят, как гирлянды.
— Да откуда у них деньги на презервативы? Они вон водку-то пьют самую дешёвую. Мой папенька бы сроду такую продавать не стал, чтобы народ не травился, — с гордостью заявил Ветров и следом за мной поднялся на последний этаж с заросшим паутиной потолком и жёлтыми пятнами.
— Ну, вот и всё. Конец, — облегчённо выдал друг. — Теперь можно со спокойным сердцем возвращаться. Любопытство удовлетворили. Нервишки пощекотали. Пора и честь знать.
Я ничего не ответил. Молча потянулся к ржавой дверной ручке. То, что тащило меня сюда, находилось за этой хлипкой дверью с выведенным мелом номером тринадцать. Петли противно заскрипели. А мой напряжённый взор увидел полутёмную комнату с грязными стёклами, вытертым ковром, панцирной кроватью с толстым одеялом, старой обшарпанной мебелью и… роялем.
— Миша, лучше не входи. За такое в подобных местах могут и на перо посадить. Мне садовник рассказывал. Ну, до того, как его папенька уволил за кражу.
Но я вошёл. И следом Гришка вошёл, стуча зубами от страха.
А уже когда дверь позади нас с силой захлопнулась, друг подскочил до потолка и пронзительно заорал:
— Мамочки!
— Зря ты сюда пришёл… — раздался хриплый, обволакивающий женский голос, и от стены с кошачьей грацией отделилась тень.
— Мамочки… — повторил Григорий, но теперь уже с другой интонацией.
Его до глубины подростковой души поразила практически обнажённая жгучая брюнетка, попавшая в тусклый луч света, падающий из окна. Её зелёные глаза завораживающе сияли, длинные, распущенные волосы падали на полные, округлые груди с острыми сосками. Плоский животик украшала небольшая татуировка, а крутые бёдра практически не скрывали крошечные трусики.
Длинные сексапильные ножки незнакомки ступали легко-легко. Под ними даже не скрипели половицы. И, казалось, что её очарованию невозможно сопротивляться.
Гришка уже разинул рот и капал слюной на ковёр. А я наоборот — напрягся и ощутил смертельную опасность, будто муха, угодившая в сеть паучихи. Твою мать!
— Вы… вы… кто? — промычал Ветров, пожирая красотку похотливым взглядом.
— Твоя смерть, — усмехнулась она и быстрым, едва уловимым движением отвесила парню до того сильную пощёчину, что он аж дёрнул головой и без сознания грохнулся поперёк кровати, попутно задев рукой кувшин, стоящий на тумбочке. Он упал и с хрустом разбился на несколько частей.
— Зря ты это сделала, — угрожающе прошипел я, чувствую поднимающуюся в душе волну гнева, борющегося со страхом. Последний горячо шептал, что нам нужно валить отсюда. Эта красотка чудовищно опасна. А у меня лишь начальная стадия источника, слабенькие боевые навыки и костлявое тело.
— Не в твоём положении угрожать мне, — ядовито усмехнулась брюнетка и стала медленно наступать на меня, будто кошка на маленького мышонка. Я непроизвольно попятился, слыша её обволакивающий голос: — Почувствовал меня и решил, что сумеешь справиться? Нет, ты переоценил себя, предатель. Я слышала, что ты покинул Ад весь израненный. Кто-то даже думал, что ты умер. Но — нет, ты жив! И уж я точно не ожидала встретить тебя в
