одновременно украсить иконы ее патрональных святых по крестильным именам. При этом кому же как не ему, родному дяде и воспитателю царицы, фактически заменившему ей отца, могло быть доподлинно известно, в честь кого она была крещена?
Более того, счастливым образом, до наших дней дошла одна из тех 194 икон, что находились в келье Новодевичьего монастыря царицы-инокини Александры вплоть до ее кончины в 1603 г. Благодаря тому, что после смерти сестры Борис Годунов отдал ее личное имущество монастырю, в Приходной книге 1603–1604 гг. сохранилось достаточно подробное описание всех этих артефактов. Личная небесная покровительница царицы вновь появляется здесь вместе со своими сомученицами:
Образ Федор Стратилат и святых мучениц Ирины, Агапьи и Хеонии, оклад и венцы чеканные, обложен серебром, пядница [Павлов-Сильванский, 1985: 84 [л. 8]].
Итак, нет сомнений в том, что покровительницей царицы по крестильному имени была именно пострадавшая с Агапией и Хионией св. Ирина Иллирийская, чья память отмечается 16 апреля — к ней, как можно судить, например, по записи о вкладе Дмитрия Ивановича Годунова, в ту эпоху вполне охотно прилагался эпитет великомученица, который мы обнаруживаем на некоторых предметах с изображениями патронов царской четы[137]. Посвящения патрональной святой царицы по крестильному имени достаточно хорошо известны и весьма многочисленны — от надвратной церкви Феодора Стратилата и Ирины в Ипатьевском костромском монастыре, возведенной на средства Дмитрия Ивановича Годунова, до знаменитой плащаницы из Кириллова Белозерского монастыря или крышки раки Сергия Радонежского, созданной в 1585 г.[138]
Была ли, однако, св. Ирина единственной небесной покровительницей царицы?
Выше мы уже упоминали некоторые артефакты, где рядом с изображением св. Ирины появляется св. Фотина. Вспомним, к примеру, что на правой створке серебряного киота иконы «Богоматери Владимирской» (строгановского письма) из собрания купца Постникова было выгравировано изображение мученицы Ирины в рост (вместе с Феодором Стратилатом), а на левом затворе — «преп. Фатинна»[139]. Пожалуй, наиболее интересно в этом отношении уже известное нам кадило, которое сама Ирина Федоровна отдала вкладом в Архангельский собор в 1598 г. Как отмечалось выше, на одной из граней здесь представлены две мужские и три женские фигуры святых, со всей очевидностью связанные с членами семьи Федора Ивановича — слева направо следуют изображения свв. Феодора и Ермия и свв. Ирины, Фотины («стад мнца хва еоти») и Феодосии [Мартынова, 1999: 323, 330 [ил. № 9]]. С соотнесением четырех из них теперь уже никаких затруднений не возникает, очевидно, что свв. Феодор и Ермий — это небесные покровители самого царя, св. Ирина несомненно связана с Ириной Годуновой, а св. Феодосия — с их дочерью, царевной Феодосией Федоровной (ум. 1594).
К кому же из членов царской семьи имеет отношение образ еще одной мученицы, св. Фотины (Фотинии)?
Судя по всему, она была второй личной покровительницей самой царицы Ирины, причем такое предположение уже высказывалось в искусствоведческой литературе[140]. Эта гипотеза станет еще более правдоподобной, если мы обратим внимание на одну икону, принадлежавшую лично царице и включенную в опись пожертвований из ее кельи в Новодевичьем монастыре. Прямо вслед за упоминанием образа св. Феодора Стратилата и мучениц Ирины, Агапии и Хионии, находящегося ныне в Третьяковской галерее, в Приходной книге 1603–1604 гг. следует описание другой — несохранившейся — парной иконы:
Образ Еремея и Фетиньи Самаряныни, оклад басмян, венцы сканны [Павлов-Сильванский, 1985: 84 [л. 8–8об.]].
Иными словами, инокине Александре, в миру царице Ирине, принадлежали в числе прочих две иконы, на одной их которых были изображены публичные небесные покровители ее и ее царственного супруга, Феодор Стратилат и мученица Ирина (с Агапией и Хионией), тогда как на другой — покровители непубличные, св. Ермий и св. Фотина Самарянина. Эта же святая («святая м[у]ч[еница] Фат[и]н[и]я самареныны») фигурирует на дробнице пелены к иконе «Богоматери Тихвинской», также, по всей видимости, связанной с царской семьей [Вилкова, 2003: 349–350][141]. На Руси св. Фотина Самарянина была едва ли не самой известной из своих тезок, во всяком случае здесь она почиталась с домонгольского времени и память ее отмечалась 20 марта [Лосева, 2001: 296][142].
Таким образом, именно Ирина Иллирийская (16 апреля) и Фотина Самарянина (20 марта) являлись патрональными святыми Ирины Федоровны Годуновой[143]. При этом 20 марта, празднование св. Фотине, с большой вероятностью и было днем рождения царицы. Как уже упоминалось выше, даты празднования двум личным покровителям, публичному и непубличному, чаще всего не так далеко отстояли друг от друга по календарю. Если речь шла о мальчике, то обыкновенно эта дистанция не превышала трех недель, а для имянаречения девочек был вполне допустим и промежуток в 25–26 дней — женских антропонимов в месяцеслове ощутимо меньше, чем мужских, и потому приемлемое для семьи имя могли отыскивать в несколько более широких календарных окрестностях дня рождения.
Следует учесть при этом, что дату 20 марта невозможно зафиксировать в биографии царицы с той же надежностью, как мы фиксируем дату 2 (12) августа для ее брата Бориса. Это число нигде не названо напрямую в качестве дня ее появления на свет, и, с другой стороны, выбор небесного покровителя по дню рождения все же допускал некоторую гибкость, связанную с границей времени суток, с кануном того или иного праздника или его отданием, попразднством.
Имя Ирина было чрезвычайно популярно в эту эпоху и вполне годилось в качестве имени публичного. Была ли, однако, царица Ирина двуименной? Или св. Фотина, становясь ее заступницей, имени своего ей, так сказать, не передавала? Мы склоняемся ко второй версии, предполагающей одноименность Годуновой, ведь ни одного текста, где она называлась бы Фотиной (Фотинией) или, к примеру, тезкой св. Фотины Самарянины, в нашем распоряжении нет. Рискнем допустить, что столь важную роль фигура св. Фотины приобрела в жизни Ирины Федоровны именно с той поры, как она сделалась царской невестой.
Так или иначе, антропонимическая ситуация Федора / Ермия Ивановича являет собой еще одно наглядное подтверждение тому, что последним Рюриковичам московского дома полагалось по крайней мере два личных небесных покровителя, а то и два христианских имени. По-видимому, в эту эпоху женщины, входившие в царскую семью по браку, также приобщались к этой модели — им необходимо было чтить двух своих небесных заступниц, даже если до замужества тезоименитая покровительница у них была лишь одна[144]. Когда к власти приходит царский шурин, Борис Годунов, в том, что касается этого принципа двух небесных покровителей, он неплохо подготовлен. Сам Борис, будучи одноименным, как и все его тезки, находится под парным патронатом святых князей-мучеников Бориса и Глеба,
