мы же дружили близко в мире тонком.
Смеялись вместе громко,
когда шутили в разговорах,
и как-то я тебе призналась, кого люблю.
Адель:
Ты – Исабель! Ты любишь Загадора!
Но как ты здесь возникла в этой форме?
Рассказывай, тебя не тороплю.
Зачем ты в этом нижнем мире снова?
Исабель:
На то есть несколько причин. Я, кроме
миссии тебя спасти
от растворения в небытие,
должна была заразу принести
и распылить её.
А также ревность сильно жжёт,
что Загадор в тебя влюблён без пониманья,
но если встретится с душой
он Пабло
в нашем мире, тогда, быть может, Загадор поймёт,
что ты не стоила его вниманья.
Адель:
Так ты из ревности?
Как низко опустился ангел!
Но знай, не нужен мне твой Загадор. Неинтересен.
Я в человеческом обличье
полюбила Пабло.
Он – личность,
и с ним вместе
я буду навсегда.
Когда бы не беда…
Ты говорила что-то там про вирус,
что принесла?
А я-то думала, что он развился
сам.
Выходит же, что ты и заразила!
Из ревности, подруга!
Исабель:
Прости меня, коль можешь. Ревность – му ка.
А я любила!
Вот вам
лекарство. Тут немного крови тела моего.
Ведь я иммунна к этой дряни.
На, забери флакон.
Адель:
Ах, Исабель! Одновременно, я то в радости от встречи,
а то в печали от удара в спину.
А Пабло я спасла. Похоже, лечит
мёртвая вода поганый вирус.
Но крови образец твоей пусть будет рядом.
Тебя прощаю я, но не забуду. Ладно,
рассказывай, что там у нас случилось?
Исабель:
Ах, если б я умела, как Малколам войти в контакт
прямым лучом, то я бы быстро объяснила.
Почувствовала б ты, что ревность – сила,
которой я никак
сопротивляться не могла, тем паче долго.
Но без луча придется оперировать словами только.
. .
Как хочется всё время в этой форме пить.
Ты предлагала мне воды немного?
Адель:
Пройдем на кухню, там ты нить
истории неторопливо всю расскажешь
под чай с конфетами, с печеньем.
И даже
Объяснишь, причём здесь сам хранитель Уравненья?
Бард:
Оставим дам вести свою беседу.
Пусть Исабель поведает про путь по свету,
Про Малколама и про то, как души
теперь приходят качественно лучше.
Ещё расскажет, что возврат обратно
для ангела возможен многократный,
но требует луча и маяка
или какой души-проводника.
Расскажет про дорогу в нижний мир,
про назначенье старых пирамид.
Оставим их. На час перенесёмся
туда, где светит неземное солнце.
Интерлюдия
Бард:
Планета. Нижний мир.
Сезон дождей. Землянка.
В ней на циновке у стены спит женщина. Из дыр
на крыше
капает в подставленную склянку.
В нише,
чуть справа, возле двери, лежит топор.
Пониже
вдоль стены стоит колчан
со стрелами. В распор
меж брёвнами засунуто копьё.
Чуть с боку – лук, ещё один колчан,
ещё одна стена, под ней очаг,
тренога, котелок, какое-то тряпьё.
Дождь перестал.
Светлеет воздух. Сквозь двери щёлку
луч падает на женское лицо.
Нам видно – девушка, собой небезобразна.
Коса распущенная, но не до конца —
одно кольцо
волос завернуто на щёку.
Покуда спит, но уже дёргаются веки на глазах.
Париетта:
Ещё одно растёкшееся утро вот-вот вольётся в день,
что побежит быстрее ночи.
Несимметричность времени
так быстро старит.
Что утром дерево,
то к вечеру на пень
похоже кажется – и площе, и короче.
Не потому ль провалы
в памяти
преследуют из детства
про жизнь другую, про миры, в которых не бывала?
И это странное соседство
во мне двух разных сущностей?
Как их разнять?
Вторая носит имя Гаардвала,
а первая, родившаяся, я?
. .
Она опять моё назва́ла
имя.
Да, я не умер, не исчез. Была расщеплена
стрелою на две части суть ангела.
Я снова квантумная пара из половинок.
Одна там, в тонком
мире, обитает, другая в этом бунгало
невольно делит тело
с Парие́ттой. Помолодела или постарела
моя душа? Я не могу понять.
Но не вернуться мне, пока весь цикл не прожит.
Какой расчёт – в живого человека подселять
наказанную душу, Боже?
. .
Опять провал.
О чём я думала ещё минуту
тому назад? Не помню. Смутно.
Как будто Варглус всемогущий меня обня́л.
Дождь только-только перестал.
Теперь
пора. Колчан и лук, и на охоту.
Пойду на дальнее болото,
куда, бывает, забредает белый зверь.
Коль повезёт, чтоб не были бы гне́вны,
то и богам останется на подношенье.
Сегодня буду ночевать в своей деревне.
Как от циновки этой ломит шею.
Бард:
Закрывши дверь и подперев колом снаружи,
она ступает на размытую тропинку,
идущую сквозь ближний лес
куда-то в даль.
Шагает, перепрыгивает лужу,
цепляет ветку, чиркая
её концом от лука. В разрез
на шкуре проливается вода
и каплями течёт по спинке.
Она смеётся
над собой, что вдруг умыло,
и смотрит вверх, как шар
от маленького солнца
выкатывается из-за второго, бо́льшего светила,
и ускоряет шаг.
А мы вернёмся
в маленькую кухню,
где занимает столик всё пространство.
Проход к плите вдоль лавки под окном,
кран,
