одной из кровати на гвоздике висит форма. А над Настиной кроватью фотография Стаина вырезанная из газеты. Кроме этой женской формы ничего не говорило о том, что в помещении обитают девушки. Света подошла к Настиной кровати и подняла небрежно брошенную впопыхах, валяющуюся комком в углу гимнастерку. Тяжелая. Света встряхнула ее расправляя. Надо же! Орден Красного Знамени, Орден Красной Звезды, медаль «За отвагу» нашивка за легкое ранение. И когда только успела! Вот тебе и домашняя девочка! Света хотела бросить гимнастерку обратно, но неожиданно для самой себя аккуратно ее свернула и положила рядом с подушкой. В комнату заглянула Шадрина:
— Проснулась? — спросила она очевидную вещь, — Пойдем, покажу, где тут у нас умыться и туалет. Потом в столовую провожу. Может надо что?
— Нет, — помотала головой Света, — у меня все есть, — она кивнула головой на тощий солдатский сидор, который ей помог собрать брат.
— Хорошо, — голос Шадриной был какой-то усталый и встревоженный. — Спать можешь на Настиной койке, ее сегодня не будет. Сбили их.
[i] Первой любовью 14‑летней Светланыстал сын Берии — 16‑летнийСерго. Но он не ответилвзаимностью дочериСталина, а стал ухаживать за ее одноклассницей Марфой Пешковой, внучкойМаксима Горького, на которойв итоге женился.
[ii] Мажо́р, лат. major — больший, также, большой, старший. Света могла знать только латинское значение слова. Ну, или музыкальное, то есть «светлое», «радостное» звучание.
VII
То, что немцы предпримут еще одну попытку наступления, для советского командования секретом не было. Этого наступления ждали и к нему готовились. А вот появление в Крыму 21-ой танковой дивизии под командованием генерал-майора фон Бисмарка, которая по всем данным разведки должна была находится в Ливии в составе африканского корпуса, стала для крымской группировки большим и очень неприятным сюрпризом. Больше 200 танков обрушилось на керченскую оборону в полосе 44-ой армии. Войска истекали кровью, но держались. А немцы методично и мощно, как паровой молот били и били по нашим войскам пытаясь найти брешь, слабину, прорваться к городу. Неотвратимой смертельной лавиной пройти по тылам, лишить обороняющиеся войска снабжения и уничтожить, размотать гусеницами танков, как они привыкли это делать во Франции, в Польше, в Африке, да и в Советском Союзе летом прошлого года. Настрой у африканцев более, чем серьезный. Надо показать камрадам с Восточного фронта, как нужно воевать. И они пошли в атаку. Уверенно, лихо, бодро. Но перед ними были не колониальные британские войска. Перед ними была закаленная боями с декабря 41-го армия, усиленная средствами противотанковой обороны, хорошо окопавшаяся и ожидавшая наступления. И, тем не менее, немцы были неимоверно сильны. Советскому командованию пришлось вводить в бой все резервы, все, что было под рукой у Буденного, было брошено в бой. Но этого было мало.
Корпус и так не выходил из боев. Практически на половину поредел штурмовой полк, в истребительных полках потери составляли от двадцати до сорока процентов. Были потери и у бомбардировщиков. Пока держались без безвозвратных только ночники и вертолетчики. Но еще пару недель таких боев и от корпуса ничего не останется! О чем Стаин и доложил Сталину.
— Людьми и техникой мы тебя пополним, — Сталин был очень встревожен и немногословен. Новые самолеты пригонят в течение суток.
— Новые самолеты надо еще облетать, товарищ Сталин! А у меня летать уже некому.
— Будут люди! — раздраженно ответил Верховный, — не у одного тебя потери. Тебе и так все лучшее, Горюнов уже жаловался.
— Мы генерал-майору не подчиняемся и на его шее не сидим, у нас свое обеспечение, по наркомату внутренних дел, — огрызнулся Сашка. Его эти дрязги уже изрядно достали. Едва корпус появился на фронте, его попытались растащить, а когда не получилось, правдами и неправдами старались сунуть палки в колеса «сопливому выскочке» и его «бабьему царству». Только когда они доказали, что могут и умеют воевать пакостники попритихли, но при случае уколоть норовили. Вряд ли Сталину жаловался сам Горюнов, с Сергеем Кондратьевичем как раз у Стаина сложились нормальные отношения. Не дружеские, как когда-то с Журавлевым, но вполне рабочие. А вот фронтовые штабисты вполне могли накатать пасквиль. Не в первый раз уже. Наверное, пора уже пожаловаться наркому. Не хотелось бы, но раз разговоры уже дошли до Верховного, придется.
— Будете вы мне еще делиться! Чуть юг опять не просрали, а все х**** меряетесь! — упрек был явно несправедлив, но Стаин отвечать на него не стал. Верховный зря на него никогда не отвязывался, а раз так, дело более чем серьезное. — Пополнение будет у тебя. Твое вертолетное досрочно курсантов выпускает. Давно пора эскадрилью в полк развертывать, — Стаин скривился, чему они там за эти пару месяцев научились? Если висеть могут, и то хлеб. Ну а на счет полка… Еще в мае должен был быть приказ о формировании нового вертолетного полка. Но воз и ныне там. Хотя две эскадрильи уже практически сформированы. Одна из семнадцати машин здесь на фронте. Вторая, в составе 12 вертолетов под командованием Весельской осталась в Люберцах и работает на штаб партизанского движения. Но новые вертолеты выпускаются. Не хватает пока только подготовленных людей: летчиков, летчиков-операторов, бортстрелков, техников. Да практически всех. — Миль к тебе рвется, что-то новое придумал, испытания просит войсковые. Дам добро, пусть едет. Истребители, тоже дам. Новые. Совсем новые. Летайте. Заслужили. А сейчас мне нужно чтоб ты остановил танки. Тебе новые боеприпасы поступили?
— Поступили, товарищ Сталин, — новые реактивные снаряды действительно поступили. Их даже отстреляли. Но применять их можно было только с вертолетов. Илы они просто-напросто останавливали в воздухе. А вот с вертолетов нормально. Только пускать надо было их повыше, во время старта вертолет сильно проваливался вниз. Ну и тащило его назад реактивной струей. В общем, пуск еще хлеще, чем тяжелой бетонобойкой. Тем более стрелять придется не с двадцатьчетверки. Но по танкам новые РС были чудо как хороши. Главное положить их не дальше трех метров от цели. Лично проверяли на затрофееной троечке. — Но экипажи учебные стрельбы не проводили.
— Нет времени учиться, Саша, — Стаин еле разобрал из-за усилившегося акцента, что сказал ему Иосиф Виссарионович. — Сегодня потеряем Крым, завтра потеряем весь юг. Останови танки, подполковник. Любой ценой, останови.
— Есть! — но с той стороны уже пошли гудки.
И каково было удивление Стаина, когда сразу после разговора, он встретил в штабе Василия с сестрой.
