Ну должно же быть хоть что-нибудь? Уже начинаю жалеть, что отбросила вариант узнать не особо правдоподобные слухи у Беккера. Хотя что они бы дали? Ещё одну порцию страха?..
Нет, мне нужны конкретные факты, что-то действительно стоящее, с чего я смогу начать сбор компромата, кусочек за кусочком. Кончики пальцев нестерпимо зудят и чешутся, настолько хочется снова остервенело долбить по клавиатуре, но я прекрасно знаю, что новых страничек и информации в Интернете нет и не добавится. Набранные мною контакты пока молчат, и вся надежда лишь на них.
Решив сделать перерыв, выхожу из кабинета и спускаюсь вниз. В соседнем здании на первом этаже мне удаётся наспех пообедать или, скорее, поужинать не слишком вкусной пастой, но этого уже достаточно, чтобы организм восполнил хоть какой-то ресурс и притупил головную боль.
Через сорок минут я снова в своём кабинете, внутренне радуясь тому, что ни Смит, ни Рамирес меня не дёргают. Но едва эта мысль проносится шаровой молнией в сознании, как я рассерженно хлопаю себя по лбу и тут же нахожу небольшую камеру в верхнем углу под потолком.
Только такая идиотка как я обзванивала знакомых, не думая о том, что за мной могут наблюдать и прослушивать.
От ярости я рву пару чистых листов А4, но легче не становится. Опершись о стол ладонями, склоняю голову и закрываю веки, обдумывая и вспоминая каждое слово в телефонных разговорах. В принципе, придраться особо не к чему. Если даже Рамирес предъявит мне обвинение в чрезмерной заинтересованности «Сомброй», я всегда могу отбить это элементарной необходимостью знания, на что и кого я теперь работаю. Да и в конце-то концов, разве вышла бы я из офиса так спокойно, будь он уже разъярён фактом моего вынюхивания? Навряд ли.
Вытираю ладонью лицо от несуществующего пота и нервным движением хватаюсь за смартфон. Среди прочих уведомлений замечаю заветную единичку у мейла: тут же захожу и вижу письмо от Кейт. С ноутбука было бы удобнее смотреть, но я не рискую — вдруг данные уйдут к Рамиресу? — и нажимаю на строчку адресата.
Во вложении несколько файлов, пересланных с другой почты, в которой фигурирует имя Дика. Минут пятнадцать я тщетно пытаюсь пробраться сквозь тернистые дебри терминологии и как-то уложить в голове информацию. Он не мог как-то попроще всё прокомментировать?..
В итоге падаю в кресло, откидывая телефон на стол. Нужна передышка: разум совершенно не воспринимает читаемое. И за этим меня застаёт Рамирес — недолго длилась моя изоляция от его общества…
Я моментально злюсь от того, что подскакиваю на месте, когда он без стука входит в мой кабинет.
— Ну как, освоилась? — бархатный тембр голоса привычно холоден, и Рамирес кривит губы, заметив мой вид и лежащую на полу клочьями бумагу.
Я настолько опустошена всем этим днём, что отвечать колко не хочется, поэтому лишь коротко и бесцветно проговариваю:
— Да.
Он неспешно проходит вперёд, словно вышел на прогулку, и, останавливаясь напротив моего стола, вглядывается в оттенки опускающегося на город вечера:
— И никаких новых истерик по поводу выданной тебе карты или чего-нибудь ещё?
Я качаю головой, скорее, сама себе, и перевожу взгляд на незаблокированный экран своего телефона, на котором всё ещё открыты документы с информацией по разным веществам от судмеда Кейт.
— Нет. Думаю, достаточно с тебя моих истерик.
Рамирес, кажется, удивляется моему сухому, даже безразличному тону — его брови приподнимаются одновременно с поворотом головы в мою сторону. Крепкие руки вновь прячутся в карманах брюк, и я замечаю, что он без пиджака.
— Надо же… Хорошо. Тогда будь любезна высказать своё мнение насчёт прилёта от налоговой. Ты уже смотрела документы? — он отодвигает стул, чтобы сесть, и теперь не сводит с меня жёсткого взгляда.
— Ещё нет… — я небрежным движением блокирую свой телефон и касаюсь выданной папки, старательно избегая смотреть в ответ.
Неожиданно хочется понять, возможно ли вообще одержать над ним верх? Интрига этого внутреннего вопроса охватывает каждую клеточку, и сейчас, когда все провокационные темы исчерпаны, когда все карты шантажа и манипуляций выложены на стол, когда я уже в сетях, чувствуя себя неправильно и обречённо, может… есть смысл попробовать? В конце концов, у меня были сложные клиенты, с которыми сразу приходилось ставить жёсткую позицию; я проходила через сотни переговоров и запутанных заседаний, где каждое сказанное слово меняло ход игры, так почему бы не попытаться заново прощупать стратегию общения с Рамиресом? Ведь я не хочу больше допускать тех же ошибок и оставаться в его глазах дурочкой с тёмным прошлым.
— Ах да, ну конечно. Была, кажется, занята поиском расчленёнки, убийств, проституции и наркоторговли в моей компании. Нашла что-нибудь любопытное? — Альваро ухмыляется, расслаблено устроившись на своём месте. Вот и первый новый выпад.
Меня всё-таки прошибает ток — пока от этих реакций сложно избавиться, не всё сразу. Я оказалась права — за мной следят. Но то ли от того, что мне удалось догадаться об этом самой минутами ранее до его прихода, то ли от постепенно въедающегося в голову осознания, что этот человек будет рядом постоянно и так же постоянно будет пытаться ловить меня на чём-то, — я беру себя в руки поразительно быстро и не дрогнувшим голосом проговариваю уже подготовленную причину:
— Я всего лишь хотела узнать, с кем и чем имею теперь дело. А ты, судя по всему, не собираешься посвящать меня в специфику деятельности компании, — смотрю Рамиресу прямо в глаза, стойко выдерживая ответное внимание. — И если какой-нибудь прокурор или судья задаст вопрос о «Сомбре» на слушании, я ещё поспорю с тобой, чья будет вина, что не смогу ответить.
— Не стоит прикрываться работой, Джейн: информация тебе нужна для другого, — его фраза рассекает воздух, как плеть, и я поджимаю губы, собирая всю свою смелость и волю в кулак. Нельзя показать ему, что он прав. — Но, увы, ничем порадовать не смогу — то, чем занимается мой с… моя корпорация, тебе уже известно из официальных источников. Всё остальное не имеет значения, и тебе это знать не нужно, даже несмотря на то, что ты подписала документ о неразглашении.
От моего слуха не скрывается запинка, и я тут же хмурюсь, озирая Рамиреса. Но его самообладание настолько идеально, настолько вымуштрованно, что он ничем не выдаёт хоть какое-то замешательство.
Чёрт. Он ведь явно хотел сказать что-то другое, но я понимаю, что смысла ловить его на этом нет, поэтому… Мозг лихорадочно анализирует сказанное и победно цепляется за следующее:
— Так… Всё остальное, значит, существует?..
На последнем слове морщины на моем лбу разглаживаются, а губы трогает лёгкая улыбка триумфа. Едва заметные, но всё же, изменения в выражении лица Альваро ясно заявляют мне о том, что он явно сказал лишнего.
О да. Наконец-то. Это славное, немного опьяняющее чувство перехвата лидерства в разговоре. Давно я его не испытывала в полной мере…
