все четыре стороны. Где запахнет наживой — туда и нырнем. Со мной не пропадешь. А тут тебе делать больше нечего.
И впрямь — он снова опозорился перед всеми: перед Гульхайри, перед тетушкой Рисолат, перед дядей и его злобной женой. Разве он мог оставаться дома? Словом, он поручил свою судьбу Маннапу и оказался на стройке в пустыне. А теперь Маннап снова предлагает ему отправиться в путь... Когда-то кончатся его скитания?..
— Что это ты сник? — спросил Маннап.
Надыр снова лег.
— А что будет с Гуль?
Маннап опустился с ним рядом.
— Забудь ты про свою липучку! Я тебе таких девочек покажу — рехнешься! Захочешь луну — будет, как луна, захочешь солнце — будет, как солнце.
Засияла во тьме она — день блистает,
И сверкают стволов верхи ее светом.
Она блещет, как много солнц на восходе.
Сняв покровы, смутит она звезды ночи...
— Нет, ты скажи, что же будет с Гуль?
— Затвердил: «Гуль, Гуль»! Одна она на свете, что ли? Найдешь другую...
— Ты же читал как-то стихи про верность...
— Брось, старик. Это из книги, а ведь в книгах одно, в жизни другое. Никогда не доверяй женщинам, не верь их клятвам в верности. Все они хитрые, как лисы, вертлявые, как шакалы. Я больше тебя видел в жизни, больше знаю, старик...
Не будь доверчив к женщинам,
Не верь обетам и клятвам их;
Любовь являют притворную,
Обман таится в одеждах их...
— Опять Шекспир?
— На этот раз нет, старик... Ох и жаден я был до чтения! Сколько книг проглатывал! Но и книги, как выяснилось, надоедают. Чем больше ты знаешь, тем больше у тебя появляется забот. Так уж устроен мир. Мало счастливцев, которые живут без забот, весело и спокойно. Поэтому собирай манатки, старик... Как сказал Хайям:
Растить в душе побег унынья — преступленье,
Пока не прочтена вся книга наслажденья.
Лови же радости и жадно пей вино;
Жизнь коротка, увы! Летят ее мгновенья.
Так-то, старик... Пусть в этой жизни горюют другие, а мы давай заботиться только о радостях и о веселье...
Надыр хотел что-то сказать, но промолчал, заметив, что Маннап начинает раздражаться. В такие моменты прекословить ему было опасно.
— Послезавтра поднимаем якорь, не забудь!
Надыр повернулся на бок и, опершись на руку, глядел в сторону поселка, на освещенные окна клуба, в которых мелькали тени. Сегодня в клубе танцы... Маннап принялся за приемник, желая поймать какую-нибудь музыку повеселей.
В клубе собралась молодежь. Алеша играл на гитаре, напевал что-то себе под нос. Несколько пар лениво перебирали ногами посреди комнаты, стулья и скамьи в которой были сдвинуты к стенам.
Надыр нашел Гульхайри здесь.
— Гуль, можно тебя на минутку? Я уезжаю, Гуль... Если хочешь...
Гульхайри вскинула на него удивленные и испуганные глаза:
— Куда?
— Сам не знаю.
Вмешался Музаффар, случайно услышавший их разговор:
— Не слушай его! Это же противозаконно! Если все начнут уезжать, кто же останется на стройке?!
— Не твое дело! — отмахнулся от него Надыр. — Подумаешь, начальник выискался! Валяй отсюда!
— Не командуй! Хочешь уезжать — уезжай, а Гульхайри оставь в покое! Не слушай его, Гульхайри! Это все штучки Черного Дьявола. Он всех хочет совратить!
— Оставь нас вдвоем, — попросила девушка.
Музаффар отошел. Молодые люди вышли из помещения.
— Это правда? — спросила Гульхайри, глядя в глаза Надыру. — Правда, что этот подлец Маннап подбивает вас уехать? Даже неотесанная палка лучше плохого спутника. Ой, Надырджан, не доведет он вас до хорошего.
— Гуль!.. — пытался успокоить девушку Надыр.
Плечи ее вздрагивали, на глаза навернулись слезы.
— До каких пор будет он разлучать нас? До каких пор будет держать вас на аркане? И что вы прикипели к этому проходимцу?! Неужели вам необходима чья-то помощь? Почему вы не думаете о себе, почему не думаете о завтрашнем дне?
— Гуль...
— Я все время молчала, верила, что наконец-то вы проснетесь, освободитесь от этого спрута, который присосался к вам. А теперь я скажу, все скажу, можете обижаться на меня, мне все равно. Люди в глаза говорят, что я сумасшедшая, если свяжу свою жизнь с вашей, вы сделаете меня несчастной... Понимаете, какое горе ношу я в себе?! Или после собрания ваш ум вовсе прохудился?
— Гуль, забудь про собрание... Поедем со мной...
— А куда ехать, вы подумали? Или и меня хотите сделать бродягой вроде вашего дружка? Я непригодна к такой жизни, понимаете? — И Гульхайри разрыдалась, закрыв лицо руками.
— Гуль, ну Гуль, послушай меня... — Надыр взял ее за руку.
— Вы, как подгнившее дерево: стоит чуть подуть ветру, и вы валитесь. Нет, я не хочу походить на вас. Оставьте меня в покое. Так хорошо училась, все бросила, за вами поехала... Дура я, дура... Ладно, уезжайте, я остаюсь. У меня своя дорога, у вас своя. Я со своей дороги никуда не сверну...
— Гуль, но...
— Нет, нет, нет, не уговаривайте... Больше я за вами никуда не поеду!
Гульхайри со всех ног бросилась от Надыра. Молодой человек побежал за ней. Девушка остановилась возле кривого куста саксаула и горько плакала.
— Гуль, прости...
— Не трогайте меня. Отпустите! — Гульхайри вывернулась из рук Надыра. — Дура я, дура! Ничьих советов не слушалась, бросила институт... Только такая несчастная, как я, могла оставить дом, родных... Но теперь хватит! Идите, идите. Не разлучайтесь с этим подонком, он выведет вас к свету! Подарит все прелести жизни! Вы бесхарактерный, слабовольный человек, тряпка. Я хотела вырвать вас из пасти этого дьявола, копила деньги. Вот, возьмите. — Она вытащила пачку денег и протянула Надыру. — Хотите, с долгами рассчитайтесь, хотите, пропейте с вашим дружком. Мне все равно...
— Гуль! — закричал Надыр, не ожидая, что все может обернуться таким образом. — Что
