идешь своим путем, мы не можем мешать.
– Тем более, что тебе уже раза три предлагали пойти и прочитать его, – назидательно заметил Мокий.
– Но ты же упрямая, не остановить, – добавил он. – И пока у тебя в голове нет новой идеи, предлагаю поспешить в нужном направлении.
– А где мне его искать?
– Тебе надо попасть в архив отдела рукописей Публичной библиотеки. Козицкая завещала туда свою библиотеку. Но там никто не разбирался толком. Я помогу тебе найти это письмо, не волнуйся, – разбивающим все тревоги голосом пояснил Феодорит.
Окрыленная Леля поспешила к выходу, где ее за рукав поймал бдительный Сережа
– Про рыжего забыла? Не торопись, надо осмотреться.
Но никого не было видно. И ребята спокойно прыгнули в машину, думая, что все обошлось. При всем желании, они не смогли бы заметить, как за ними, не спеша, отъехал припаркованный мерседес с затемненными стеклами и проводил их почти до дверей библиотеки. С пассажирского сидения вышла высокая дама в строгом костюме и проследовала за ними внутрь.
Лев Григорьевич, прослушав отчет о поездке в Эрмитаж, резюмировал:
– Они что-то накопали в этих фондах. Теперь главное – не спугнуть. Повторяю, для идиотов – он выразительно взглянул на свою команду, – на глаза не показываться. Работает только Алла Сергеевна. Все остальные – помогают.
Она – дорогой специалист, а я не люблю бросать деньги на ветер.
Глава 16
Публичная библиотека, не так давно переименованная в Национальную, гордость Санкт–Петербурга, пребывала в состоянии ремонта. Внутри здание было покрыто лесами для реставрационных работ и возникало подозрение, что это надолго.
Центральная лестница была закрыта, и, пустившись в обход, ребята слегка заблудились. Дверей было множество, таблички все сняты, а пробегавшие мимо сотрудники улыбались и махали рукой, в смысле – «туда» и исчезали в непонятном направлении.
Не будучи завсегдатаями, ребята в первый момент растерялись. Тут им на помощь пришла очень элегантная женщина, которая участливо спросила: не может ли она чем-нибудь помочь.
– Мы ищем отдел рукописей, – объяснила Леля.
– Тогда вам не сюда, пойдемте, я вас провожу.
– Спасибо, – обрадовано произнесла Леля, – но мы можем, конечно, и сами.
– Мне совсем не трудно. Я сама собиралась туда зайти, – пояснила дама, и представилась: «Меня зовут Алла Сергеевна».
Она при этом так искренне улыбнулась, что Леле стало стыдно своего чувства антипатии, которое у нее вдруг возникло. Она изо всех сил загнала его обратно и так же приветливо улыбнулась. Хотя, на всякий случай, представляться не стала.
Женщина довела их до входа в отдел рукописей, отворила огромную резную дверь и первой вошла внутрь. Ребята последовали за ней. Они оказались в узком проходе между витринами, придвинутыми к задникам старинных шкафов, к недрам которых вправо и влево вели тесные проходы. Впереди дорогу перегораживал огромный круглый стол, заваленный папками со старинными гравюрами. Алла Сергеевна уверенно обошла стол и двинулась вглубь прохода, туда, где виднелась еще одна массивная дубовая дверь. В следующем помещении у Лели и Сережи появилось ощущение, что они снова попали в музей.
Они вошли в небольшую полутемную залу, сплошь уставленную резными столами под зеленым сукном. На каждом столе горела лампа с зеленым же абажуром. Вокруг все стены от пола до потолка были заставлены старинными книжными шкафами, разделенными такими же, как в Эрмитажных фондах, карнизами.
Но если в музее трогать ничего было нельзя, то здесь, напротив, к шкафам то и дело подходили люди, открывали их, брали старинные книги в кожаных тисненных переплетах и относили их на свои столы. Леля с Сережей тоже решили занять какой-нибудь стол, однако, это оказалось не так просто: почти все места были заняты. Ребята растерянно оглянулись. И тут сзади себя они заметили дежурного библиографа. Эта была красивая молодая женщина, сидевшая за огромным письменным столом со стопками книг и что-то сосредоточенно писавшая. Стоящая перед ней табличка гласила: «сегодня дежурит библиограф Наталья Александровна N*». Ребята радостно устремились к ней.
Наталья Александровна как-то сразу догадалась, кто они и от кого пришли. Видно было, что Рита Сергеевна уже успела позвонить ей и рассказать эрмитажную сенсацию.
– Я слышала, вы взволновали весь Эрмитаж! – сказала она тихим голосом, улыбнулась и посмотрела на них так, как будто они сами сделали эту шкатулку. – А что бы вы хотели посмотреть у нас?
– Мы хотели пройти в фонды и посмотреть библиотеку Козицкой, – сразу сообщила Леля, решив, что время не ждет.
Но Сережка уже попал под обаяние этой женщины. К немалому удивлению Лели, он вдруг заговорил проникновенным голосом:
– Не могли бы Вы рассказать нам, если это Вас не затруднит, о том, что произошло в Покровском монастыре, когда там пребывала Евдокия Лопухина?
Наталья Александровна взглянула на него, широко открыв глаза:
– А в каком объеме? Это же любимая тема всех историков. Столько всего написано и придумано, не передать.
Сережка смутился.
– Нет, я, в общих чертах, конечно, в курсе. Нас интересует больше Твердышева, про нее говорила Рита Григорьевна. Якобы это она могла быть владелицей шкатулки. Хотя все, конечно, интересно, – добавил он, – Ну, все, что сочтете нужным.
Он запнулся и окончательно замолчал.
Смущение Сережи передалось Наталье Александровне. У нее зарумянились щеки, и она начала рассказывать:
– Лопухина, как известно, первая жена Петра Первого. Законная русская царица, которая совершенно беззаконно была сослана им в Покровский монастырь города Суздаля. Двадцать лет она жила в монастыре вдали от двора, и, если когда-то и желала власти, то за эти годы, я думаю, стала совсем другим человеком. У нее появилось много друзей из духовенства, ее любили в Суздале. И главное: она встретила свою настоящую любовь, любовь сильную и взаимную. Так что домыслы о ее интригах и посягательстве на престол, появившиеся в ходе следствия, были выдумкой и предлогом для жестоких казней, которые затем последовали.
Петр получил донос о том, что Лопухина переписывается и иногда даже видится со своим единственным сыном Алексеем. Выяснилось также, что духовенство разрешило ей не жить по–монашески, и что она носит обычное платье и даже имеет друга. И тут весь этот ужас и начался.
Наталью Александровну очень красил румянец, который не переставал играть у нее щеках во все время рассказа, подогреваемый Сережиным вниманием.
– Велось дознание по поводу заговора, допрашивались и все монахини. В этой связи в документах впервые всплывает фамилия Твердышевой. Второй раз о ней говорится в материалах о переводе Лопухиной на жительство в Успенский монастырь в Старой Ладоге, где она впоследствии прожила еще семь лет. В церковных книгах Старо–Ладожского монастыря
