по-особому пристально вглядывался в мое лицо. Я, изобразив на своей бородатой морде полнейшее радушие и чуть ли не восторг от лицезрения его особы, воскликнул:
— Здравствуйте любезнейший Михаил Исаакович! Вот решил снова вас навестить, хотя вижу, что вы не слишком рады меня видеть.
— Здравствуйте господин…
— Бендер. Зовите меня по-прежнему Бендер, а впрочем, как сказал поэт: «Что в имени тебе моем?». Можете звать, как хотите, а можете и совсем не звать, я все равно к вам зайду. Дело у меня к вам есть, и дело обоюдовыгодное.
— Что за дело? — Все еще вглядываясь в мою физиономию, спросил ювелир.
Что это он так пристально меня разглядывает? Догадался, что борода и усы приклеены?
— Вижу я, любезный Михаил Исаакович, вам очень хочется подергать меня за усы или за бороду. Уверяю вас то, что скрывается под этой накладной бородой, никакой радости вам не доставит. Так что оставим эту тему. — Гуревич отвел от меня взгляд и согласно кивнул.
— Ну, вот и чудненько. А дело у меня к вам, можно сказать по вашей специальности. Я вам говорил, что хочу обменять некие камни на деньги. Образцы камешков вы имеете. Но поскольку вы сказали, что здесь их пристроить по нормальной цене нельзя, то я вам предложил некие меры по стимулированию спроса.
— Вы это о танцах?
— О танцах и не только о них. Я тут у вас в городе совсем недавно, но заметил, что скучно живут горожане, хотя тяга к прекрасному у них есть, особенно у купцов и у богатых чиновников. И пока что никто не озаботился эту тягу, в должной мере, удовлетворить.
— Удовлетворяют. Есть кому. — Пробурчал хозяин лавки.
— Не сомневаюсь. Удовлетворяют, но без огонька и размаха. Вот даже у вас в салоне, где все должно сверкать, манить и призывать, нет некой изюминки. Ну, зачем вы выставляете драгоценности в каких-то деревянных ящиках с маленькими стеклами. Сделайте прилавок полностью стеклянным, а вместо перегородок поставьте зеркала, бархат обновите, да подсветите это все, ну хотя бы с помощью тех же зеркал.
— Как это?
— Ладно, пользуйтесь моей добротой. Дайте бумагу и карандаш.
Гуревич, с сомнением посмотрел на меня, но бумагу с карандашом подал. Я быстро накидал эскизик стеклянного прилавка.
— Вот смотрите, вся поверхность прилавка из стекла, Стеклянные листы лежат на зеркальных перегородках, Дерева самый минимум. Вот тут, против окон, три больших зеркала, их нужно установить так, чтобы они давали дополнительную подсветку. На стенах вот тут и тут большие фотографии, а лучше цветные изображения красивых дам в драгоценностях. Вот как-то так. — Подвинул я эскизикювелиру.
Тот скептически похмыкал, но бумажку в стол спрятал.
— Кстати, я тут был в одном доме, так у них на стене не плохие картинки висят. Хозяйка сказала, что это работа местного художника. Если надумаете стены украсить, то я его разыщу.
— Я подумаю. Но вы раньше говорили о каком то «Мулен Руже» и танце. — Пухляш наморщил лоб вспоминая. — «Канкан» кажется.
— Ну «Мулен Руж» — это он в Париже «Мулен Руж». Его я привел лишь в качестве примера. У них там лягушек едят, а мы хрен с редькой квасом запиваем. Так что, одного «канкана» нам будет маловато. Я вам предлагаю немного разориться и построить на паях торгово-развлекательный центр.
— Торгово-развлекательный центр? — Удивился ювелир. — Это еще что такое?
Блин, похоже, опять меня занесло. ТРЦ — это конечно круто. Но в небольшом городишке, где скоро единственное крупное предприятие закроют, кто туда ходить будет?
— Ладно, с торгово-развлекательным центром я погорячился. А вот соединить ресторан с театром вполне нам с вами по карману. Можно на первых порах арендовать помещение, в каком ни будь трактире, но лучше все-таки построить специальный зал. Дайте-ка еще одну бумажку.
Заполучив требуемое, я пододвинулся ближе к пухляшу и снова принялся за рисование, попутно поясняя:
— Смотрите — это зал, ставим столов десять — пятнадцать. Здесь делаем сцену, там бар и кухня. Это первый этаж. На втором можно сделать казино, или комнаты для артисток. Но главное не это, главное нам нужно найти хотя бы парочку музыкантов, певицу, а лучше две: брюнетку и блондинку молодых и с хорошей фигурой, и конечно танцовщиц штук шесть. Ну и нужен человек, который всем этим бардаком руководить будет.
— Зал такой подыскать не проблема, есть парочка на примете, но где брать всех этих певиц и танцовщиц?
— Вот потому-то я и обратился к вам, любезный Михаил Исаакович.
— Ко мне? Ну почему именно ко мне?
«Почему, почему…. Да потому, что ты еврей и еврей пройдошистый и со связями. Иначе ты бы не открыл здесь свою ювелирную лавку» — мысленно констатировал я факт. Но вслух сказал:
— Видите ли, уважаемый господин Гуревич, то, что я хочу предложить, дело совершенно новое, и пока таких заведений нет даже в Париже. Пресловутый «Мулен Руж» это только слабое подобие того, что я хочу организовать. Я понимаю, что лучше это делать в Москве или Петербурге, но там мне не пробиться. Здесь же с вашей помощью, а вернее вы с моей помощью вполне можете справиться.
Гуревич, после этих слов, поморщился и покачал головой, видимо ему не нравилась та роль, на которую я его подбиваю. Но я, не обращая внимания на его скепсис, продолжил:
— Наша главная задача, не только организовать для богатых представителей этого славного города достойный досуг и встречу с прекрасным, но и заставить поделиться с нами плодами их трудов на ниве торговли и государственной службы и поделиться щедро. А что касается артистов, то нам вовсе не нужны ни гении, ни даже особые таланты. Достаточно, если танцовщицы будут внешне соответствовать вкусам большинства местного мужского населения. Им лишь будет нужно под веселую музыку дрыгать ногами, эротично взвизгивать и будоражить мужское воображение. Главное тут задор, веселье и здоровье, а танцевать мы их научим.
— Как-то вы чересчур витиевато выражаетесь, господин Бендер. Но я вас понял. Положим, танцовщиц поискать можно. Но как быть с певицами? Тут ведь голос и музыкальный слух нужен.
Эх, знал бы ты, наивный хроноабориген, какие певицы появятся в конце двадцатого и в начале двадцать первого века. И что характерно большинство их будут твоими соплеменницами. Как их там обзывали? «Поющие трусы» или «блеющие сиськи»? Каюсь, не слушал и не смотрел, а теперь получается — зря не смотрел. Пригодилось бы сейчас.
— И снова вы несколько заблуждаетесь любезнейший Михаил Исаакович. Конечно, песни петь — это не ногами дрыгать, но опять же петь то они будут не для столичных
