гашиш. «Если б не хэш, я вообще не знаю как бы они тут учились» – подумал я, спускаясь в подвальное помещение столовой, где уже ждал меня Шмуля.
К этому моменту мне стало совсем хреново. Забрав стаф – огромные куски шикарного черного крема – я зашел в туалет и хорошенько проблевался, после чего отрезал себе немного гашиша и поехал назад. Поездочка была не из приятных – холодно, я по колено в грязной ледяной жиже, замешанной с реагентами, борясь с позывами к тошноте, чапал к метро… Спустившись в подземку на Кузнецком мосту, чтоб не спалиться перед вооруженными собакой мусорами, я молниеносно струганул проходя мимо колонны, после чего, как ни в чем не бывало, снова появился перед их всевидящим оком. То ли разнервничавшись, то ли увлекшись этой игрой в прятки, я сел на тот поезд и вынужден был пересесть на следующей остановке. Стараясь не стругануть в переполненном вагоне, я считал секунды, до объявления «станция Университет».
Едва поднявшись по эскалатору, я вылетел на улицу практически по частям. Из-за стеклянных дверей сначала появилась мощная, как из пожарного шланга, струя нечистот, и только после – вся моя скромная персона.
Не успел я дойти до корпуса, как позвонил Сега и сообщил, что Барышник отъезжает на гуме.
Войдя в первую поточную аудиторию я увидел возложенное на верхний ряд сидений тело, вокруг которого собралась целая делегация представителей высокогорных кланов во главе с Муслимом. Барышнику то и дело предлагали воды, тыкали его в бок, проверяя жив ли он, а по аудитории эхом разносилось многоголосое неодобрительное цоканье.
Барышник был в бреду.
– На, братан, попей воды, – попытался влить в него минералку Хусик.
– Па, отъебись, – промямлил Барышник.
– Какой я тебе па, пидор, воды попей, говорю. Приди в себя, ну!
– Па, умаляю, отъебись, пожалуйста, иди на хуй, па, я еще сплю.
– Надо ему лимон дать, – отдав Сеге стаф, посоветовал я.
Кого-то тут же отправили в палатку.
Лимон Барышник жрать наотрез отказался, а когда ему силой запихивали рот дольки, он словно пушечным залпом выплевывал их в сторону кафедры.
– Бля, че делать, он не хавает, – посетовал Мини-Гера.
– Ты че за немощь, Гера? Заставь! – раззадоривал его Муслим.
– ДАЙТЕ МНЕ ЛИМОН! – с каким-то отчаянным вызовом закричал вдруг Барышник, поднявшись на своем ложе.
– На, ебанат, блядь! – протянул ему четверть плода Мини-Гера.
Барышник резким движением вырвал его из Гериных рук и швырнул в сторону.
– ДАЙ ЕЩЕ!
– Ты долбаеб! – негодуя, замахнулся на него Геракл.
В ответ Барышник смачно харкнул ему в лицо, и скрючился в каком-то диком припадке.
– Ааа, хайван, ты даже с калекой справиться не можешь! – сквозь смех проговорил Муслим, – Как ты людей на бабки выставлять умудряешься?
Совершенно смешавшись, Мини-Гера растворился в толпе. По мере того, как шло время, делегация таяла, пока в аудитории нас не осталось трое: я, Муслим и невменяемый, так и не приходивший в себя Барышник.
Надо сказать, я тоже чувствовал себя довольно погано и радовался лишь тому, что больше не закинулся во второй раз.
Вечером, когда корпус опустел, и аудитории вот-вот должны были запереть на ночь, мы водрузили Барышника на плечи и поволокли к выходу. В себя он так и не пришел, так что варианта везти его домой не было, поэтому мы решили ехать к Бабраку, жившему на Ленинском недалеко от универа.
– Че он, живой еще? – поинтересовался Бабрак, когда увидел нас на пороге, – вы проходите, пацаны, бросьте его на кровать что ли.
В просторной столовой с желтыми стенами и красными диванами, вкупе с белыми потолками, образовывавшими осетинский флаг, как обычно, собралось общество – человек пятнадцать пацанов из МГУ и не только, большинство из которых я видел впервые.
– Марк, – представился я бородатому парню, стоявшему ко мне ближе других.
– Гамзатбек, – залихватски пожав мою руку, ответил он.
– Марк.
– Шах.
– Марк.
– Ильяс.
– Марк.
– Кабус.
…
Когда формальная часть была окончена, мы расселись кто куда. Гости были опасного вида, но общались спокойно, без всяких гай-гуй, инч-хуинч – многие из присутствовавших не были знакомы, так что никто не понтовался и не выделывался. Я же просто с серьезным видом сидел на пуфике, упершись кулаком в колено и старался не стругануть. Меня все еще подштыривало, а палиться было нежелательно. К счастью, вскоре большая часть народа разъехалась по домам, и нас осталось человек шесть.
– Я, короче, видос смотрел, – вернувшись из туалета приободрившимся, решил я поделиться с пацанами, – какая-то тусовка на хате у Снуп Догга. Там, короче, телки, рэпчина играет, у всех шмаль, бухло в бумажных стаканчиках, бывает же; а у дома на пятаке стоит взорванный аппарат – на его капоте лежит телка и один негр ей шлифует прямо при пацанах.
– Бля, нахуй ты такое рассказываешь? – с отвращением отозвался Ислам.
– А прикол в том, что тип, если его еще можно типом назвать – короче, этот хуй, который в пилотку нырял – оборачивается к камере и говорит: «вот так отдыхают настоящие гангстеры!»
Пацаны взорвались гомерическим смехом. Все кроме Муслика.
– Ебанный пиздОгрыз! – возмутился он, делая ударение на букву «О», – мрази кусок, жи есть.
– У них там, вообще никаких понятий нет, у этих чертей, – заметил Ислам, – я летал когда в Лос-Анджелес, там типу можно сказать: «я твою мать ебал» – на Кавказе за такие слова целые селухи вырезают, да? А этим похую! А вот если «лузером» назовешь – сразу за стволы хватаются. Чо за нация такая?
– Ей-богу, дикари, – согласился Муслим.
– Даааа…
– Да черт с ними! Сейчас бы шабануть, – мечтательно произнес Бабрак и хитро посмотрел на меня, – нельзя ничего придумать?
– Да, можно в принципе, – ответил я, – закрой глаза!
Бабрак радостно зажмурился, а я достал из носка завернутый в слюду кусок.
– Можешь открывать!
– Бля, ты факир, что ли? – обрадовался он.
– Я факер, – ответил я первое, что пришло на ум, – на, покоптишь?
– Да, давай.
Накурившись, каждый стал заниматься своими делами: кто-то залип в телефоне в змейку, кто-то лег спать, кто-то смотрел телевизор. Алишка же, здоровый бык – тот, что граф Алиев – заплетающимся языком сказал, что его не накурило и пошел спать в комнату, где отлипал Барышник. Через час, когда все мы пришли в себя и уже пили чай, он вернулся на кухню и сообщил, что Барышник струганул прямо в постели. Не знаю, кто из них струганул на самом
