— Понятно, — кивнул он. — Ты предпочитаешь остаться без ноги, лишь бы не с Софией?
Она вздохнула, глядя на него исподлобья.
— Угадал. Пойдем, а то я передумаю.
— Ну хорошо. Ты обещала не жаловаться.
София так и осталась на берегу, даже не повернувшись в их сторону. Над ее головой возвышался широкий лист.
От избытка влажности в воздухе стоял плотный туман, и всякий обзор заканчивался примерно на расстоянии десяти метров. Что при этом можно разглядеть в море?
— Как бы нам не потеряться, — тревожилась Кэтрин. — Ничего не видно.
— Не бойся. Остров маленький, так что, если идти вдоль воды, рано или поздно мы наткнемся на Софию.
— Не понимаю, — вырвалось у нее, — что хорошего в таком вот мазохизме? Кому и что она хочет доказать?
— Она любит его.
В его голосе и манере произносить слова, когда речь шла о Софии, было что-то особенно теплое. Кэтрин снова, как и вчера вечером, уловила эту интонацию, которую никогда не слышала в собственный адрес, и разозлилась. Несчастные тайные любовники!
— Ну конечно!
— А почему ты сомневаешься?
Она промолчала. Какие у нее есть доказательства? Никаких. Не может же она сейчас вот так просто бросить ему в лицо: «Вы с Софией любовники, я это вчера поняла!» Он тогда просто оставит ее в этом лесу и уйдет. И вместо одного врага у нее появится два. А жить на необитаемом острове в окружении только врагов — тяжело. Тем более еще неизвестно, когда за ними приедут. Она примирительно поправилась:
— Я не сомневаюсь, просто… Я тоже люблю Остина. Но не сижу круглосуточно…
— Ты — не любишь.
— Я? Я не люблю? Помилуй, Джеймс! Ты как никто другой знаешь все подробности… и у меня сердце разрывается, когда я думаю…
— Ты — не любишь, — повторил он. — И сердце у тебя не разрывается.
— Что?!
— Может, вчера и разрывалось. Такое часто бывает во время шока. А сегодня — нет.
Вот так. София искусно изображает горе, будучи на самом деле любовницей Джеймса, а она, Кэтрин, которая искренне горюет о своем возлюбленном, обвиняется в неискренности. Это разве справедливо?
— Джеймс, почему ты так говоришь?
— Потому что ты уже думать забыла про Остина. По крайней мере, о том, что с ним сейчас.
— Да почему, черт возьми?! — Кэтрин остановилась, уперев кулаки в бока. — Остин… Остин для меня… Знаешь какой у нас был роман три года назад?
Джеймс тоже остановился и повернулся к ней.
— Не знаю. И, честно говоря, не хочу знать. — Лицо его было почему-то очень серьезным, а взгляд твердым.
— Ну и не надо!
— И вообще, кто такой Остин? Ты же мне деньги заплатила за то, чтобы я забыл это имя. А теперь во что бы то ни стало хочешь доказать, как сильно его любишь. Зачем тебе это? Зачем тебе надо, чтобы именно я это знал?
Кэтрин прищурилась.
— Дело не в этом, Джеймс. Просто твоя персона с некоторого времени вызывает у меня сильный интерес.
— О господи: все-таки случилось! — Он изобразил шутливый испуг.
— Подожди. Я не поняла: это оскорбление?
— Нет, конечно.
— Кто говорил три дня назад, что хочет быть занесенным в список моих поклонников?
— Не обижайся. Я просто не совсем понимаю тебя.
— Да все ты понимаешь! Вы просто все смеетесь надо мной!
Он действительно рассмеялся.
— Ты о чем? В чем ты меня подозреваешь?
— Ты сам знаешь в чем. Я тебя раскусила, Джеймс. Я все знаю. У тебя это на лице написано! И вы с Софией… вы с ней… А! — Кэтрин обреченно махнула рукой и отвернулась.
Джеймс обошел ее, взял за плечи и заглянул в глаза.
— Ты что, приехала сюда играть в частного сыщика? — Кэтрин показалось, что он действительно чем-то обеспокоен. — Запомни: никто от тебя ничего не скрывает. Давай лучше займемся делом. Надо нарвать бананов и поискать какое-нибудь…
— Да хватит молоть чушь! — выкрикнула она, сбрасывая его руки со своих плеч. — Каких бананов?! Ты что, вечно тут жить собираешься? Конечно! Все так удобно сложилось!
— Кэтрин, у тебя, по-моему, истерика. Иди-ка сюда. — Джеймс снова взял ее за плечи.
— Черта с два! Я пойду искать… Что-нибудь найду и буду там жить, чтобы не мешать вам с Софией!
Джеймс нахмурился.
— Не мешать нам… Не мешать нам с Софией? В каком смысле?
Ответом было молчание. Кэтрин демонстративно отвернулась. Внезапно Джеймс принялся хохотать. Он хохотал слишком громко и весело, так что Кэтрин невольно обернулась.
— Это у тебя истерика. Почему ты смеешься?
— Дорогая, да ты никак ревнуешь?.. Ха-ха-ха! Ты что, решила…
Он чуть ли не катался по земле от смеха. Кэтрин чувствовала, что сказала что-то действительно недостойное и глупое. Но как же тогда все объяснить?
— Перестань. — Она с презрением смотрела на него. — Я иду обратно. Лучше посижу в обнимку с дровами, чем с такими сумасшедшими, как вы!
— Кэтрин, прости. — Он никак не мог отдышаться и все время непроизвольно посмеивался. — Между мной и Софией ничего нет и не может быть по той причине… о которой я уже говорил: она действительно безнадежно любит Остина. И пройдет время, прежде чем она разберется, что он за фрукт.
— Что ты имеешь против Остина?!
— Я не хочу об этом говорить, а то ты скажешь, что я просто ревную.
— Ага. Я так и подумала.
Он пропустил мимо ее последнюю фразу и продолжил:
— Ну а тебе не стоило… мм… придавать такое значение всему тому, что было между нами.
— Придавать значение тому, что было между нами?
— Да.
— А что было между нами?
— Ну… В общем-то ничего.
— Вот именно! И чему я, по-твоему, придаю значение?
— Может быть, некоторым моим словам… Может, тебе могло показаться, что я симпатизирую тебе. То есть это, конечно, так, но…
— Ну-ка, ну-ка… Расскажи, очень интересно.
— Тебе интересно, что я думаю о тебе?
— Конечно!
— Ты уверена?
— Видимо, какую-нибудь гадость, если спрашиваешь, уверена ли я.
— Нет, почему же… — Он немного помолчал, словно набираясь решимости. — Ты, конечно, девушка достойная восхищения, но… честно говоря, я бы в тебя не влюбился.
У Кэтрин пропал дар речи.
Джеймс протянул руку, осторожно убрал растрепанные волосы с ее щеки и продолжил:
