Король неумеренно потреблял алкоголь и пытался заглушить боли принятием настойки опия, что приводило его в заторможенное состояние. От злоупотребления блюдами французской кухни он располнел так, что величина окружности его талии достигла 50 дюймов, а вес к концу жизни – 130 килограммов. Король постепенно терял способность писать, так что к концу правления для него изготовили факсимиле его подписи, и он прикладывал его к документам в присутствии нотариуса, удостоверявшего подлинность. 26 июня 1830 года Георг IV скончался, завещав похоронить его с портретом Марии Фицгерберт в медальоне на груди.
После кончины короля оказалось, что он хранил все ее письма, и родные предприняли шаги по их уничтожению. Мария явилась к новому королю Вильгельму IV и предъявила документы, свидетельствовавшие о браке, заключенном покойным с нею. Король предложил даровать ей титул герцогини, но она отказалась и попросила только монаршего соизволения носить траур и одеть своих лакеев в ливреи королевского дома, что и было разрешено. Мария доживала свой век в Брайтоне, в особняке, подаренном Георгом, вместе с двумя приемными дочерьми, к которым была чрезвычайно привязана. На надгробном памятнике, установленном в церкви Св. Иоанна Крестителя, на безымянном пальце ее левой руки явственно выделяются три обручальных кольца.
Естественно, регулярно возникал вопрос о том, были ли у нее и принца Уэльского дети. Поскольку Мария имела некоторую склонность к полноте, по внешнему виду определить, ждет ли она ребенка, было трудно. Тем не менее у некоторых друзей принца возникали подозрения, что у госпожи Фицгерберт иногда были беременности. Когда уже после смерти Георга IV ее попросили написать на оборотной стороне свидетельства о заключении брака, что у нее и принца Уэльского не было потомства, она с улыбкой уклонилась, сославшись на слишком большую деликатность вопроса. После ее кончины различные личности неоднократно выдвигали притязания на право называться потомками этой четы, но признания в качестве таковых не суждено было добиться ни одному претенденту. Как будет видно далее, признание существования таких наследников полностью изменило бы историю правящей династии Великобритании.
ПРИНЦ ФРЕДЕРИК-АВГУСТ, ГЕРЦОГ ЙОРКСКИЙ И ОЛБЕНСКИЙ
На трон Великобритании после смерти Георга IV взошел Вильгельм, герцог Кларенс (1765-1837), третий по счету сын короля Георга III. Возникает логичный вопрос: а куда девался второй сын, принц Фредерик-Август, герцог Йоркский и Олбенский (1763-1827)? К сожалению, он к тому времени уже покоился в могиле, но пренебрегать рассказом о нем не стоит, ибо он вписал еще одну яркую страницу в историю ганноверской династии.
Фредерика с юности предназначали для военной службы, чему он и посвятил всю свою жизнь. Расцвет его деятельности пришелся на сплошные войны, которые пришлось вести Великобритании, и, надо сказать, его полководческие дарования оказались весьма скромными. Тем не менее историки отдают должное той реформаторской и организационной работе, которую он провел в армии, занимая должность главнокомандующего вооруженными силами. Этот непосильный труд принц успешно сочетал с совершенно разгульным образом жизни, проигрывая огромные деньги за карточным столом и на бегах, пьянствуя и развлекаясь в обществе женщин легкого поведения.
В 1791 году его женили на двоюродной сестре, принцессе Фредерике-Шарлотте, старшей дочери прусского короля Фридриха-Вильгельма II, причем брак этот проталкивал сам Фридрих Великий. Очень скоро стало ясно, что семейная жизнь не клеится, а через три года окружающие пришли к выводу, что ждать появления у семейной четы потомства не стоит. Принцесса Фредерика поселилась в поместье Оутлэндс-парк, где обзавелась большим числом собак и обезьянок, отдавая им всю нежность своего сердца. Между прочим, с ней весьма сдружился Браммель, но сколь далеко зашли их отношения, никому из историков выяснить не удалось. Во всяком случае, явно не от нее король-денди заразился сифилисом, от последствий которого и скончался.
В постелях скольких актрис, куртизанок и служанок побывал герцог Йоркский, неведомо ни одному исследователю его жизни. Ему приписывали четырех внебрачных сыновей и дочь, все юноши также пошли по военной линии. В 1803 году герцог взял на содержание куртизанку высокого полета Мэри-Энн Кларк (1776-1852), что сразу вывело эту, уже отцветавшую, женщину на первый план лондонского полусвета.
Куртизанка с бойким пером
Судьба Мэри-Энн с одной стороны типична для красавицы низкого рождения, но с другой явно выделяется среди печального удела тысяч женщин, вынужденных вступить на путь порока. Она родилась в рабочем квартале Лондона, ее отец Томпсон зарабатывал на жизнь мелкой торговлей, но умер, когда дети были еще маленькими. Мать вышла замуж во второй раз за некого Факвера, работавшего корректором в типографии на Флит-стрит. Надо сказать, что газетное дело в те времена процветало, питаясь событиями как весьма оживленной политической жизни Великобритании, так и светской. Похоже на то, что именно Факвер научил свою падчерицу читать и писать, а также приохотил к чтению газет – прямо скажем, не очень распространенное занятие среди женщин даже среднего класса. Мэри нередко уверяла, что управляющий типографией г-н Дей оплатил ее обучение в школе с дальним прицелом впоследствии жениться на ней. Во всяком случае, она частенько помогала отчиму в работе и даже замещала его в случае болезни. Но когда Мэри-Энн достигла шестнадцатилетнего возраста, отчим ушел из семьи. Ей пришлось как-то устраивать свою жизнь, ибо у нее на шее оказались мать, сестра и брат. Оказалось, что при ее пригожей внешности это не так уж трудно, и она вступила в связь с владельцем ломбарда. Но ему оказалось не под силу содержать всю эту компанию, и его ломбард прогорел.
Тут на жизненном пути Мэри-Энн возник некий Джозеф Кларк, сын состоятельного каменотеса, у которого было процветающее дело по изготовлению надгробных памятников и тому подобных изделий из камня. Сын решил пойти по стопам отца, но не обладал ни его деловой хваткой, ни мастерством, ни терпением, однако же любил красивую жизнь и развлечения. Молодые люди поженились, пошли дети. Денег, выделяемых отцом незадачливому сыну, не хватало. Из рожденных Мэри-Энн шестерых детей выжили сын и две дочери. Джозеф начал спиваться и обанкротился. Мэри-Энн воззвала к родственникам мужа о помощи. Свекор к тому времени скончался, но брат Джозефа согласился принять их к себе в дом.
Жить на положении бедной родственницы в благопристойном семействе молодой женщине претило, беспросветность будущей жизни с мужем-пьяницей удручала. Но она не впала в отчаяние и не опустила руки, а решила покончить с мраком безнадежности, хотя выход из этого тупика для нее был только один. Для начала Мэри-Энн нашла сводников, поставлявших красивых женщин аристократам, и свернула на порочную стезю куртизанки. Любая затея требует денежных вложений, и молодая женщина решительно вступила на путь накопления долгов, но не в мелочной лавочке за углом, а в самых модных магазинах. Кому нужна хоть и красивая, но, прямо скажем, по требованиям этой древнейшей в мире профессии, немолодая особа, когда спрос был на пятнадцати-шестнадцатилетних девиц? Куда элегантнее изображать из себя молодую вдову, привыкшую к утонченной и комфортабельной жизни, к вниманию состоятельных мужчин. Для начала Мэри-Энн ушла от Кларков, оставив им спившегося Джозефа, сняла приличный дом в хорошем районе столицы, красиво обставила его, накупила стильных туалетов и отправилась на самый модный курорт Англии – Брайтон, еще более популярный после того, как там поселился со своей морганатической женой наследник престола, принц Уэльский.
