— Всё, что случилось между мной и ним… Всё это было ошибкой. Этого никогда не должно было произойти. И этого бы никогда не произошло, если бы не война и… Ты прав. Нам нужно отсюда уехать. Насовсем.
— А с Эрнстом что? — спросил он напрямую на этот раз, будто давая мне последний шанс передумать.
— Эрнст вернётся в Австрию, а оттуда уедет куда-нибудь в Южную Америку, вместе со своей семьёй. Так будет правильно. У него своя семья, а у нас своя. Так и должно было быть с самого начала. — Было невыносимо тяжело об этом говорить, но в глубине души я знала, что только так всё и могло закончиться. — Я буду только рада оставить всё в прошлом и начать новую жизнь. С тобой, в Нью-Йорке. Только мы вдвоём.
— Втроём, — Генрих поправил меня с лёгкой улыбкой и осторожно прижал руку к моему животу, впервые с тех пор, как он узнал, что я была беременна. Ну и как я могла после всего этого его оставить? Он был моей семьёй, а семью не бросают.
— Хочешь поехать домой?
Я кивнула, и всего пять минут спустя мы ехали по ночному шоссе домой. И тут уже знакомый гул низко летящих бомбардировщиков примешался к ровному гулу нашего двигателя, а всего через мгновение яркое пятно огня ослепило нас обоих, разорвавшись в отдалении, но именно там, куда мы и направлялись. Сирены противовоздушной тревоги почему-то предательски молчали, и последующие несколько разорвавшихся снарядов впереди прозвучали от этого ещё громче.
— Вот дьявол! — Генрих резко ударил по тормозам и крутанул руль, разворачивая машину в противоположном направлении. Я уцепилась за его плечо, чтобы сохранить равновесие.
— Генрих! Почему сирены молчат?!
— Должно быть, не разглядели самолётов. Всё небо затянуто облаками.
— Где ближайшее бомбоубежище? Они же прямо на нас летят!
— Я знаю один подвал за несколько улиц отсюда. Не волнуйся, мы успеем. Они ещё далеко, просто кажется, что так близко.
Я готова была поклясться, что чувствовала рокот земли под нашей машиной с каждым новым упавшим позади снарядом.
— Генрих, давай быстрее, прошу тебя!
— Я и так еду на предельной скорости, солнышко.
— Всё равно недостаточно быстро!
Я никогда не относила себя к типу хронических паникёров, но сегодня я впервые увидела, как вполне реальные бомбы взрывались в опасной от нас близости, и сказать, что это меня до смерти перепугало было ничего не сказать. Я уже своими глазами видела, как бетонные здания выглядели после воздушных налётов, и одна только мысль о том, что останется от нашей машины, окажись она на пути одного из бомбардировщиков, бросала меня в холодный пот.
После ещё одного взрыва стекла в машине угрожающе задрожали; я схватила Генриха за рукав.
— Родной, пожалуйста, давай быстрее, мне правда очень страшно!
— Уже почти приехали, любимая, обещаю.
Через пару секунд он так резко затормозил, что я едва не ударилась лбом о приборную доску.
— Быстрее, выбирайся из машины! — крикнул он, выпрыгивая из машины и бросаясь открыть мне дверь.
Должно быть, инстинкт выживания заставил меня выскочить из машины за считанные секунды; Генрих тут же схватил меня за руку, и мы бросились к ближайшему бомбоубежищу, вдоль наваленных в его направлении мешков с песком. Когда мы уже вбежали внутрь, сирены наконец-то примешались к грому приближающихся взрывов. Вскоре несколько особенно ощутимых ударов тряхнули наш подвал, посыпав наши головы цементной пылью с потолка.
В подвале было не так уж много человек, едва успевших сбежать вниз из близлежащих домов. Те, что успели спрятаться внутри вместе с нами, обменивались друг с другом одинаковыми взглядами, переполненными облегчением и тревогой в то же время. Нам удалась спастись этой ночью. Многим далеко не так повезло.
* * *
Нам пришлось провести всю ночь в подвале, потому как никто не решался выходить до восхода солнца, страшась очередного воздушного налёта. Когда на рассвете полиция открыла двери наружу и объявила, что мы могли идти, первым, что мы обнаружили, была наша машина, погребённая под кучей цементной пыли, осколков кирпича и щебёнки, нападавшей с близлежащих домов. Было очевидно, что она была далека от рабочего состояния.
— Похоже, домой придётся идти пешком. — Генрих изобразил ободряющую улыбку, и мне ничего не оставалось, как последовать его примеру.
— Ладно. Идти так идти.
Согласно нашим подсчётам, мы должны были добраться до дома меньше чем за час; только вот ввиду последнего налёта некоторые улицы были полностью перегорожены полицией и пожарными, разбирающими завалы, и нам пришлось сделать приличный крюк, прежде чем мы добрались до нашей улицы. Только вот стоило нам повернуть за угол, как дорогу нам сразу же перегородил один из офицеров Крипо.
— Heil Hitler, герр оберфюрер! — он салютовал Генриху и поспешил доложить: — Прошу прощения, но боюсь, я не смогу вас пропустить. Вся улица была разрушена. Там одни руины и идти небезопасно. Обойдите по соседней, если вас не затруднит. Я прошу прощения за неудобство.
Генрих и я обменялись растерянными взглядами.
— Да но… Мы живём на этой улице.
Полицейский посмотрел через плечо на завалы камня за своей спиной и на пожарные расчёты, подъезжающие с другой стороны улицы.
— Мне очень жаль, герр оберфюрер. От тех домов ничего не осталось.
Я невольно закрыла рот рукой.
— Генрих! — я в ужасе уставилась на мужа, наконец осознав всю серьёзность ситуации. — Магда! Собаки!
Даже он выглядел растерянным. Тем не менее он постарался собраться и снова обратился к полицейскому:
— Наша горничная возможно была дома. Молоденькая девушка, невысокого роста, с тёмными волосами и голубыми глазами; на ней был белый передник поверх чёрного платья, ей около двадцати, вы случайно её не видели? А ещё у нас были две собаки, маленькая мальтийская болонка и немецкая овчарка. Вы не могли бы поспрашивать своих людей, не видел ли их кто?
Полицейский задумчиво покачал головой.
— Я точно не видел, герр оберфюрер. Всех, кого достали из-под обломков, отвезли либо в госпиталь, либо в ближайший морг, где они и останутся, пока родственники их не опознают. А что до собак, так те обычно выживают после бомбёжки; они же маленькие, прячутся где-нибудь, пока всё не кончится, а потом обычно первыми выбираются из-под завалов и сбегают на пару дней, потому что они напуганы, понимаете? Но обычно после какого-то времени они всегда возвращаются на своё прежнее место обитания. Скорее всего, и ваши тоже вернутся… Но я обязательно проинструктирую своих людей, чтобы они сообщили, как только заметят кого-то, похожего по описанию на вашу горничную и собак. Как мне вас найти, если нам удастся их разыскать?
— Звоните в приёмную РСХА, спросите оберфюрера СС Генриха Фридманна, главу департамента D.
