class="p1">Аббат вывел Говарда через запасной выход во внутренний дворик, где стоял чёрный «Мерседес-Бенц» представительского класса и «Фиат» хозяина магазинчика.
Яркий луч солнца ослепил Льюиса, заставив сощурить глаза и остановиться. Фаусто открыл багажник «Мерседес-Бенца» и, жестом руки, предложил Говарду, занять самое «комфортное» место в машине.
— Чёрт вас дери! — резко выругался он и, с недовольством сплюнув на тротуарный камень, подошёл к автомобилю, собираясь лезть в багажник. — А стюардесса в обслуживание входит? — с отъявленным сарказмом спросил Льюис.
— В другой раз! — с уважительной улыбкой на лице ответил аббат и кивнул головой.
Говард устроился лёжа на левом боку в багажнике, понимая, что ему предстоит новый визит в Ватикан. Пусть ничего хорошего в его памяти не всплывало, что было связано со Святым Престолом, но рано или поздно исключение из правила должно же случиться!
Крышка багажника закрылась и Фаусто, не теряя ни секунды, сел за руль. Он запустил двигатель и включил стереосистему. С мелодичным вступлением плавно заиграла музыка Антонио Вивальди: «Времена года».
Представительский «Мерседес-Бенц» с регистрационными номерами Ватикана выехал из внутреннего дворика и аккуратно влился в уличный трафик. Аббат поймал такт мелодии и коротко продирижировал указательным пальцем правой руки любимую часть произведения.
Священниками не рождаются! Нечто подобное произошло и с Фаусто, обожавшего классическую музыку и игравшего в свободное время на фортепиано.
Затёкшая спина была не лучшим подспорьем для Льюиса в этой волнительной поездке. Видимо, инженеры и дизайнеры «Мерседес-Бенца» не рассчитывали, что в багажнике тоже будут ездить пассажиры.
Аббат завернул на территорию Ватикана и, сбросив скорость, завернул к дворцу кардинала Де Санктиса. Он подъехал к выходу в сад и выжал педаль тормоза.
«Мерседес-Бенц» замер, на выложенной специально для него площадке, и Фаусто заглушил двигатель.
Говард ещё несколько раз выругался отборной нецензурной лексикой, при этом, не издавая ни единого звука и лишь шевеля губами.
— «Конечная», мистер Льюис! — открыв багажник, произнёс аббат.
— Чёрт бы вас побрал с вашей «конечной»! — ощутив твёрдость тротуарного камня под ногами и быстро размяв затёкшую спину, с недовольством добавил он.
— Воспользуйтесь той же запасной лестницей, по которой я вас выводил после прошлого ночного визита, — вежливо уточнил Фаусто.
— Непременно воспользуюсь вашим советом! — одёрнув рубашку, чтобы закрыть кобуру с пистолетом на ремне брюк-карго, с пренебрежением в голосе поблагодарил аббата Говард и, быстро взбежав по ступенькам, вошёл во дворец, оказавшись рядом с узкой лестницей из белого мрамора.
Он вытащил из нагрудного кармана рубашки солнцезащитные очки «авиаторы» и, надев их, быстрыми и тихими движениями преодолел лестницу, уходившую вправо. Оказавшись на втором этаже, Льюис вслушался в тишину, дабы случайно не столкнуться лицом к лицу с гвардейцами, совершавшими очередной обход дворца.
Говард быстрым шагом добрался по коридору до дверей кабинета кардинала и, нажав на дверную ручку, растворился среди пустоты.
Кардинал Де Санктис стоял на балкончике, держась руками за кованые перила, и наслаждался великолепием своего сада и ароматом любимого кипариса. Едва уловимый слухом шелест листьев, принимал заботу лёгкого ветерка, гулявшего среди раскидистых и величественных деревьев. Аурелио, казалось, что их мудрость способна исцелить любые раны, но не способна вернуть прошлое. Временами перед его глазами из небытия всплывала небольшая кухня, запах спагетти с жареным беконом и её улыбка. Пусть, то далёкое время было не вернуть, как и изменить сделанный им выбор, но стоит ли сожалеть о себе, когда в тебе нуждаются люди?!
Он выпустил из рук перила и, раздвинув занавески, вернулся в кабинет, где увидел Льюиса, с нетерпением ожидавшего его появления. В глазах Говарда кардинал увидел надежду и желание поверить.
— Здравствуйте, мистер Льюис! — предложив жестом руки, сесть на один из двух деревянных стульев с подлокотниками, стоявших рядом с его рабочим столом, произнёс Аурелио.
— Благодарю, Ваше Преосвященство! — сказал Говард и присел на один из двух стульев, удобно расположив локти на деревянных подлокотниках.
— Я сейчас включу одну запись, которую вам нужно будет послушать, — сев на своё кресло за рабочий стол, начал кардинал и положил перед собой на столешницу смартфон. Он включил запись, в которой Льюис тут же узнал голос финансиста Жюве, со страхом в голосе делящегося, можно сказать, самым сокровенным.
Запись остановилась, но Говард, не проронив ни слова и никак не изменившись в лице, лишь поудобнее расположился на стуле, неотрывно смотря на кардинала. Сложно сказать, был ли это немой поединок двух личностей одновременно таких похожих друг на друга и при этом таких разных, или просто Льюис собрался принять решение, имевшее стойкий привкус недоверия.
— Вы, что-то хотите мне предложить? — вдумчиво после паузы в несколько минут, спросил Говард.
— Да! Однако, для начала хочу сделать для вас то, что не делал никто за последнее время!
— Что же это? — с едва уловимой издёвкой в голосе, спросил Льюис.
— Правда и ничего более! Вы хотели узнать обстоятельства смерти вашего наставника отца Бернардо, — открыв ключом ящик стола, начал говорить Аурелио. — Здесь последний документ, написанный его рукой, — положив на поверхность стола перед собой кожаную папку с позолоченной окантовкой и золочёном теснением герба Ватикана, продолжил кардинал Де Санктис. — Ко мне этот документ попал совершенно случайно! За это стоит поблагодарить Фаусто, сумевшего всеми правдами и неправдами завладеть им. Магистр Доминиканского ордена отдал бы за него очень многое, только бы лишь уничтожить его.
— Если всё так, как вы говорите, то что-то вам понадобится от меня взамен! — вздохнув и почувствовав, насколько ему всё осточертело, попытался внести ясность Говард.
— Сейчас, я не хочу ничего! Вы заслужили право знать правду и в любой момент можете уйти, а Фаусто вернёт вас туда откуда забрал.
Льюис промолчал и взял в руки, протянутую ему папку. Он положил её на правый подлокотник стула и с нерешительностью медленно открыл. Почерк отца Бернардо и особенности его письма Говард узнал сразу. Судя по некоторым элементам выведенных букв, этот текст был написан им без какого-либо давления и от чистого сердца.
Веки Льюиса на мгновение закрылись, будто бы он боялся того, что прочитает в этом тексте. Иногда, для того чтобы начать читать, нужно гораздо больше мужества, чем в тот момент, когда кажется, что весь мир против тебя.
Говард открыл глаза и опустил взгляд на рукописные буквы текста:
«… Я долго думал, не зная, с чего начать это письмо. Все последние дни я провёл в молитвах: между жизнью и смертью, между Добром и Злом. В те трудные часы я был уверен, что мой путь окончится здесь. В стенах этой комнаты, где каждый сантиметр площади пропитан лицемерием, предательством и греховной сущностью.
Совсем
