Ознакомительная версия. Доступно 53 страниц из 262
На Рязани, уведав о приближении Скопина и его мужественных поступках и добром в войске распорядке, что, невзирая на его младость, все его отцом именовали, Прокопий Липунов, главный враг и гонитель царя Василия, желая его с оным племянником во вражду и крайнюю пагубу ввести или видя сего к правлению государством способнейшего, прислал к нему от себя двух человек дворян с письмами, в которых предлагал ему дядю с царства ссадить, а самому престол принять, обещая ему в том крайнею возможностью вспомогать. Скопин же, взяв те письма, как непристойные, всем объявив, изодрал и бросил, а присланных хотел послать в Москву. Но видя оных слезную просьбу и рассудив их, как посланных, невинными, поскольку они не знали, с чем ехали, в сем тяжкою клятвою утвердили, и по просьбам многих знатных дворян тех присланных без наказания отпустил, не мысля, чтоб дядя за то на него какое подозрение мог иметь. Однако ж оное вскоре царю Василию донесено было и противными истине обстоятельствами умножено, чрез что он на столь верного и храброго своего слугу и племянника безвинно жестокую, но тайную злобу возымел. Потом из Владимира Федор Иванович Шереметьев, да из Москвы князь Иван Семенович Куракин, да Борис Михайлович Лыков пришли к Скопину с некоторыми войсками в Александрову слободу.
В то ж время в Хотуни крестьянин Салков, собрав многолюдство воров, великие около Москвы пакости делал и никого в Москву с запасами не пропускал.
Князь Масальский, собрав в Коломне довольное число запасов, пошел к Москве. Но под Бронницами, придя на него из Серпухова, полковник Млыцкий со многолюдством совсем Мосальского разбил и запасы все отнял, от чего в Москве учинился голод, поскольку князь Петр Урусов с татарами по Слободской, а Салков по Коломенской дороге стоя ниоткуда ни с чем в Москву не пропускали. И хотя в Красном селе поставлено было для обережения несколько сотен, чтоб по дорогам едущих от воров оберегали и полякам с той стороны приход возбраняли, но атаман Гороховый, изменив, оное полякам отдал, которые, по его призыву придя из Тушина, неожиданно взяли и острог совсем сожгли. Конница же государева с великим трудом едва в Москву отступила. И вскоре потом воры, придя по Неглинной от села Сущова, деревянный город зажгли, которого выгорело сажен на 40. В том смятении воры, приступая, едва город не взяли, но царь Василий, собрав людей, вскоре без великого труда воров отбил, а выгорелое место палисадами укрепил. Салков, уведав о Скопине, перешел ближе к Москве и стал на Угрейше, на которого царь Василий выслал воеводу Василия Сукина, и оный, Салкова разбив, возвратился.
Король Сигизмунд, рассудив от Сапеги присланных представление, что ему лучше с одним, нежели с двумя неприятелями, воеваться, невзирая, что ему многие сенаторы противное представляли, послал от себя послов в Тушино, которым приказал накрепко стараться, чтоб войско польское к нему склонить, не жалея всяких обещаний. При том же к царю Василию и патриарху прислал письма, требуя удовлетворения за учиненные обиды, обещая вскоре пристойный договор к миру представить. К вору же, именующему себя Дмитрием, писал только польский сенат, требуя от него тем посланным свободного в Москву проезда, и после многих рассуждений дали ему титло «его высочество и милостивый князь». И когда сии послы в Тушино прибыли, представили всему там войску, в поле стоящему, королевское желание, чтоб они к королю приклонились и Дмитрия оставили. И тогда сначала сие представление худо не было принято, поскольку поляки великого числа заслуженных денег и издержек требовали, и так счастливо искусством оных послов и помощию русских там обретающихся знатных людей продолжалось, поскольку оные послы, каждый отдельно, призывая к себе знатнейших польских начальников порознь, каждому особенные от короля милости обещали. А Голицын объявил, что он со всеми войсками русскими от них отступит и того вора никогда на царство не допустят, чрез что многие поляки к королю склонились. К тому же разногласия между теми польскими начальниками учинили великую помощь, и ни одно до кровопролития дошло, ибо Иоанн Сапега, Ружинскому ни в чем ни уступить, ни помогать не желая, отделясь, искал отдельно своего счастья. Дмитрия оного только для лица почитали; употребляя имя его как царя, однако ж действительно ни во что не ставили. Ружинский с прочими Дмитрия так стали уничижать, что в лицо его заедино самозванцем и обманщиком именовали. Дмитрий же оный, видя свое такое несчастье и великий страх, а кроме того уведав, что князь Василий Голицын с Ружинским хотели его, взяв, сослать к королю, в ту ночь, простясь тайно с женою своею, надев крестьянское платье, с некоторыми изменниками тайно уехал в Калугу на санях. Сей его побег сделал в войске великое смятение. Простой люд домогался несомненно оного вора иметь при войске, и видя, что оное из-за послов учинено, жестоко их поносили, а русские и в бой с поляками вступили. Но поскольку бояре сами с тем в согласии были и своим войскам в том не помогли, того ради русские отступили со всем их обозом и заперлись. Что с превеликою трудностью едва чрез офицеров усмирили и потом вскоре, одумавшись, стали снова оных послов ласково принимать и предложения их слушать.
И договорились, что они все повелению королевскому повиноваться готовы, ежели им недоплаченное жалованье дано будет.
1610. Января 15 Марина, жена бывшего Расстриги и нынешнего вора, видя себя оставленной и обнадежась посольскими великими обещаниями, написала к королю письмо, в котором жаловалась на насилие судьбы, которая ее на позорище мира представила, полагая свое упование с терпением на власть Божескую, и в конце положила: «Мое несчастье ничто мне более оставило, кроме как справедливость моих дел и право на престол Российский, которое моим коронованием за мной утверждено и двойною присягою уверено. Сие все предлагая вашего величества милостивому благоизобретению, я благонадеюсь, что ваше величество по обретающейся в вас мудрости все сие рассмотрите и мне, как и моему дому, который имение и кров в сем случае без остатка положил, вашу королевскую милость и щедроты изъявите, которое все вашему величеству к получению Российского престола и обнадеживанию оного твердо основательным правом немалую пользу подает. Вашему королевскому величеству всякого удовольствия желающая Марина, императрица московская».
С сим письмом из Тушина королевских послов отпустили. Но еще в присутствии оных князь Василий Голицын, Михаил Салтыков, Хворостинин, Мосальский и другие многие, согласясь на прежнем их умышлении явно просить короля польского, чтоб сына своего королевича Владислава дал на царство, с тем отправили к Смоленску полномочных именем всего Российского государства послов бояр Михаила Глебовича Салтыкова, князя Юрия Хворостинина, князя Василия Мосальского, Льва Плещеева, дьяков Молчанова, Грамотина, Чичерина, Апраксина, Юрьева и многих дворян, дав им за подписями всех знатных людей наказ и к королю, как и королевичу, грамоты. Которые вскоре после польских послов прибыли и со встречею в обоз королевский введены, а потом января 31 дня допущены на публичную аудиенцию с великою честью. Которые придя, пространную речь говорили, в которой причины избрания оного изображали, сказывая: «Российское государство давно уже намерение имело от рода королей польских государя избрать, как только древняя линия царей пресеклась. Однако ж тогда Борис Годунов оные добрые намерения его хищническими коварствами утеснил, и из-за того он явного себе неприятеля, обманщика Расстригу Отрепьева, вскоре увидел. И хотя оный надлежащее Годунову наказание учинил, но сам, как недостойно престол похитивший, жизни достойно лишен. В том же смятении хотя снова великое желание к выбиранию сына вашего величества имели, и весьма б тогда то намерение исполнилось, если б князь Василий Шуйский тому не помешал, который невинною кровью поляков путь себе к престолу предуготовил и коварством своих приятелей на престол восшел. Вся Москва о том ужаснулась, и многие то его против поляков показанное свирепство осуждали, но за то жизни их потеряли, до тех пор пока другой Дмитрий не явился и большею частью народа из-за одной только ненависти на Шуйского принят был. О чем стоящие в тушинском обозе с обретающимися в Москве тайно чрез письма в согласие вошли и заключили общенародно как того Шуйского, так и Тушинского отставить, а на царство избрать сына вашего величества королевича Владислава, если ваше величество ему на то соизволите и, Смоленск оставив, его к Москве отпустите. Чрез что Россия от несносного бремени избавится, и все государство, как и Смоленск, без пролития крови ему повиноваться будут, и оба государства в спокойности и доброй дружбе в вечное забвение всех обид и оскорблений придут».
Ознакомительная версия. Доступно 53 страниц из 262
