мира на размытое прошлое и удушливое настоящее. Безумие скорости, вечное движение, иначе — смерть, вечная разлука с её голосом, её глазами, её судьбой. Поднимаясь над страшным потоком, чтобы вдохнуть воздуха, вновь опускаясь на дно, погибая и оживая вновь.
И вечный крик, заглушающий грохот вод — её крик, святой крик, крик жизни, крик прощания, крик горя, крик умирания. Крик, заставивший его жить и бороться, плыть до берега несмотря на бессилие и дурманящую боль в голове, цепляться то за один камень, выглядывавший из воды, то за другой.
И вездесущая клятва, раздающаяся с каждым усиленным движением, с каждым вздохом, с каждым ускользанием жизни и ее возвращением. Её крик, её глаза, её вздох, биение её сердца — новые силы, новая борьба, победа для новой битвы.
Марк Вальдеборг помнил, как выбрался на берег. Ноги разламывало от боли, и он мог только ползти, загребая золотистый холодный песок. Когда же он попытался встать — его будто что-то сильно ударило по голове, и он без памяти рухнул навзничь. Он не знал, сколько времени пролежал без сил, в своём песочном полузабытьи. Он слышал, как на ухо ему гудит река, как бьёт его своими волнами и затягивает обратно, как Ишмерай зовёт его и громко плачет.
«Не плач… — шептал он, едва шевеля губами. — Я вернусь к тебе…»
Его трясло. От холода. Конечности обжигал. Силы его утекали вместе с течением милосердной Атарат, лоб болел, зудел и гноился. Он был в бреду, он был мёртв и, будучи мёртвым, восставал из своей золотой могилы, чтобы вновь дышать и бороться.
«Я вернусь, Ишмерай…» — шептал он вновь и вновь.
Он слышал, как она поет ему, видел, как танцует, ему казалось, что она сидит рядом с ним держит его руки в своих руках и плачет.
«Я вернусь, Ишмерай…»
«Я буду ждать всю жизнь и всю свою смерть…»
«Я вернусь, Ишмерай!»
«Марк…»
Голос её сопровождал его всегда. Марк вслушивался в нее сквозь свою тяжелую полумертвую дрему и черпал из него сил. Ее голос не покидал его даже тогда, когда над ним, словно рой, прогудели чужие голоса.
«Ишмерай!..» — звал он.
И голос её накрыл его, убаюкав, успокоив. Она все еще была с ним и шептала о своей любви. Она никогда не покинет его.
«Я вернусь, Ишмерай…»
— Глядите, он просыпается!
Голос Ишмерай становился тише и покидал его. Она поднималась и уходила от него на свет.
«Ишмерай! — выдохнул он и протянул за нею руку. — Не покидай меня!»
Золотое сияние солнца заливало её и сжигало заживо.
«Не уходи!» — кричал Марк.
Волосы её горели, горело лицо, горели руки и слёзы вспыхивали, будто молнии.
«Я вернусь, Ишмерай! — в отчаянии восклицал он. — Я вернусь!»
Сияние исчезло, на глаза опустился полумрак, он был не один. На него восторженно глядела пара светло-карих глаз, обрамленных светлыми ресницами.
— Наконец-то! — воскликнул голос, еще детский, но уже превращающийся в голос юноши. — Долго же ты спал!
— Где?.. — выдохнул Марк, мечтая об одном — чтобы разум его прояснился, а голова перестала разламываться от дикой боли.
— Даже не знаю, как тебе ответить, чужак… — послышался рядом низкий безразличный мужской голос. — Далеко от дома и от той, которую ты так упорно звал всю неделю с той минуты, как Баал нашел тебя.
— Как тебя зовут? — выдохнул мальчик.
— Когда вы меня нашли? — будто не услышав вопроса, осведомился Марк, пытаясь пошевелить ногами — но он едва чувствовал их. Он еще никогда не был так слаб.
— Четыре дня назад, — отвечал всё тот же мальчик с глазами под цвет светло-русых волос. — Ты лежал на берегу реки. Чертова Воронка не приняла тебя. Она тоже бывает милосердной.
— Четыре дня назад! — горько выдохнул Марк, и душа его завыла отчаянием.
Как далеко смог уйти его отряд за это время? Смог ли он отбиться от демонов? Смог ли защитить Ишмерай? Жива ли она? Думают ли они, что он погиб? Как теперь он сможет отыскать Авалар и свою невесту?
Марк вновь открыл глаза, и зрение его улучшилось, а тело начало чувствовать разрывающую боль — отчаяние придало ему сил, и он начал приходить в себя. Смог сесть, превозмогая дикую боль в голове, и оглядеться.
Принц находился в небольшой темной палатке. Сквозь прорезь внутрь проникал тусклый дневной свет, звуки множества голосов снаружи, странного стука и смеха, слышалось эхо трелей птиц.
К Марку подошёл невысокий темноволосый мужчина средних лет, одетый в простую темную рубаху. На поясе его висело множество мешочков. В одной руке держал он тряпку, в другой склянку с жидкостью.
— Где я? — повторил Марк уже более твердым голосом.
— Земли эти называют Заземельем, — последовал все столь же спокойный, даже безразличный ответ. — Мы же называем это место — границей с Кабрией.
— Кто «мы»? — осторожно спросил Марк.
Мужчина вздохнул, немного помолчал, явно обдумывая, говорить ли ему, затем ответил:
— Ты, чужак, находишься в лагере Сакрума, повелителя Шамшира, и его Братьев.
Марк с трудом сдержался, чтобы не призвать Господа вслух.
«Шамшир! — громыхнуло в его сознании. — Сакрум! Кровавый вожак стаи этих диких волков, ненавидящий чужаков, Карнеолас и все остальные государства Архея! Дикарь, воинственный и опасный противник, сумевший поставить захудалый Шамшир на ноги за какие-то двадцать лет, возвыситься на Саардой и всем Зараколахоном, сумевший испугать до полусмерти Акидию, Керберру и встревожить сам Полнхольд. Даже мой отец опасается Шамшира! Заземелье огромно, и как меня угораздило попасть именно в лагерь этих кровожадных дикарей?!»
Мужчина внимательно следил за его реакцией, которую Марк всячески старался подавить.
— И Сакрум тоже здесь? — тихо спросил он.
Мужчина спокойно кивнул.
— Как только ты встанешь на ноги, тебя, чужак, отведут к нему, — ответил он.
«Любопытно, — с горькой усмешкой подумал Марк. — Что сделает со мной Сакрум, как только узнает, что я — принц Карнеоласа? Выторгует моему отцу за сказочную сумму? Или пришлёт отцу мою голову в мешке? Карнеолас и Шамшир лютые
