— Монакура Пуу вопросительно уставился на блондина.
Йорген отрицательно покачал головой и потупил взор.
— Больше никто не выжил, Бодхисаттва, — львиная лапа легла на его плечо, — Пойдёмте, я покажу, где искать тело Госпожи.
Она подвела всех к покарёжанному железному ограждению — оплавленному венцу маяка:
— Здесь Упуаут сражалась с Метатроном: обоих придавило этим гордым обручем. Истинно королевская смерть.
Монакура Пуу вопросительно взглянул на Кортни. Вновь выдвинулся Гравитас. Железяки и огромные каменные глыбы поднимались в воздух, словно пёрышки и легко отбрасывались прочь. Наконец под слоем сажи, среди россыпи мелких обломковчто-то тускло блеснуло.
— Дальше я сам, — Монакура Пуу бросился вперёд, останавливая роботессу.
Он голыми руками бережно раскапывал находку. На свет показалось узкое лезвие, а за ним и рукоять, которую сжимала женская ладонь, затянутая в проклёпанную перчатку.
— Мы поможем!
Мёртвый вампир, не менее мёртвый фараон, два бывших диверсанта плюс маленькая девочка в окровавленном рубище, принялись копаться в земле.
— Осторожней, осторожней, — приговаривал Монакура.
— Она мертва, Бодхисаттва, — тихо произнесла Сехмет.
Но сержант Волчьего Сквада не слышал.
— Осторожней, осторожней.
Вскоре он поднялся с колен, бережно сжимая в руках женское тело.
— Она мертва, — повторила Сехмет.
— Но как же так? — воскликнул бывший барабанщик, — Вот посмотрите, — он поднял девушку вверх, — На ней нет ни одной серьёзной раны, лишь мелкие ссадины, порезы да ушибы.
Сехмет подошла и откинула с бледного лица покойницы мокрые от крови волосы.
— Возможно, она и не погибла в этом бою. Просто ушла.
— Что значит просто ушла? — взмахнул косами сержант.
— Она достигла своей цели и ушла, — улыбнулась ему Сехмет, — Упуаут всегда так поступала: в конце каждой эпической битвы она либо пафосно гибнет, либо тихонько, по-английски, удаляется. Ни с кем не попрощавшись. Так ведь, Джет?
Мертвец кивнул.
— Что ей тут ещё ловить, — Сехмет всё перебирала багровые локоны, — Великий Волк любит сильные впечатления. Его привлекают яркие краски игры ума. Он давным давно остановил Колесо и не обязан влачить бренное существование. Пусть даже божественное. Он не из тех, кто наслаждается страданием. Член, пизда, говно, кровь, боль, мучения, чувства неудовлетворённости и раздражения — это всё не о нём.
Сехмет отступила на шаг и с жадностью облизала окровавленные пальцы.
— Я думаю она просто ушла, сыпанув терпкую щепотку приправ в кипящий котёл этой битвы в виде своей героической смерти.
Бойцы расступились, пропуская вперёд командира со скорбной ношей на руках.
— Среди развалин домика я видел лопату, — произнёс Джет, — Я пойду с тобой: мы похороним Госпожу вместе.
— Я с вами, — сказала Сехмет, — Ты же...
Она ткнула в грудь Йоргена кривым львиным когтем:
— Не теряй надежду: помни — таких, как мы, убить трудно. Копай — может что-нибудь найдёшь.
Рука Трабла коснулась локтя сержанта:
— Там, на берегу, — пророчил Горе, — Среди соснового бора, есть тихая лужайка, окружённая густым ельником. Брусника и вереск растут на ней. Место силы.
* * *
«Благословен будет хлеб, что посадили мы и растим; и дети, коих зачали мы, родили и воспитываем; всякая скотина, что приносит нам... даёт нам... поёт нам... Блять...»
Слова молитвы путались у Сольке в голове — сами собой складывались в богохульные, мерзостные сочетания. Она разогнулась и оперлась о черенок лопаты, путаясь вспомнить порядок строф.
«Благословен будет и путник и оседлый; добродетельный и грешник...»
Священные стихи таяли, создавая в сознании полнейшую белиберду.
Сосредоточенный взгляд стальных глаз упал вниз, на вскопанную землю. Там, среди грядок, ползала огромная лягушка — коричневая с зелёными полосками. Сольке прицелилась и точным ударом лопаты отрубила ей голову.
«Ибо нет различия между добром и злом, грехом и благодатью, аки суть всех вещей — пустота».
— Иисус любит тебя, — сообщила она обезглавленному трупику.
Потом с гордостью оглядела огород. Высокие заросли кукурузы. Густые кусты картофеля. Тыквы, размером с человеческую голову. Округлые дыньки, распухшие персики, огромные напряжённые баклажаны.
В этом году богатый урожай. Ещё богаче чем в прошлом. Прошлом…
Сольке задумалась, погрузилась во мрак, вороша густой пепел воспоминаний. Она не могла вспомнить прошлой осени и прошлого урожая. Ничего, что связано с прошлым.
Хотя...
Ладно, довольно бессмысленных попыток — пора идти в дом — в просторную светлую кухню — настало время готовить ужин для родных: Тебриус и Неверенка скоро вернутся домой из церкви, где они помогают Благочестивому Йонасу — украшают помещение к Празднику Урожая.
— Здравствуйте, фрау Сольке, — раздался звонкий девичий голос.
Женщина с глубокой сединой в густой шевелюре нечёсаных волос медленно развернулась, изобразив на хмуром лице радушную улыбку.
На её огород пожаловала Марайя — дебелая девица лет восемнадцати — на курносом носу буйно цвела россыпь разноцветных прыщей. От этой девки вечно пахло едким застоявшимся потом.
— Здравствуй Марайя, — произнесла Сольке.
— Все наши украшают храм, — поведала девчонка, — Украшают к Празднику Урожая; там и Тебриус и Неверенка.
— Я знаю, — кивнула Сольке, — Но почему же ты им не помогаешь? Почему сбежала?
— Я слышала что вечером, в преддверии праздника, где-то здесь, на опушке таинственной чащи, что за гнилым болотом, распускается цветок чольсы, хотя многие уверяют, что это лишь сказка. Я решила пойти к самой мудрой женщине в нашем селении и узнать, правда ли это. Было бы неплохо украсить этим цветком алтарь Спасителя. Что вы знаете о цветке чольсы, фрау Сольке?
— Всё! — хищно улыбнулась Сольке, — Я знаю о нём всё. Хочу похвалить тебя, моя сладенькая: ты — воистину благоверная истинная последовательница святого пути Чёрного Иисуса. Ты права: прямо сейчас, в эти минуты, на опушке туманной чащи, что за гнилым болотом, распускается магический цветок чольсы. Хочешь, я пойду с тобой и помогу найти это сокровище?
— Конечно, фрау Сольке, — раскрасневшаяся Марайя брызнула восторженными слюнями благодарности.
Сольке поморщилась, отёрла физиономию и мягко спросила:
— А кто-нибудь знает, что отправилась в лес на поиски таинственного цветка?
— Конечно нет, фрау Сольке, я хотела приготовить всем сюрприз.
— Какая же ты умница, — радостно ухмыльнулась фрау, — Погоди здесь: я лишь сниму с огня котелок с похлёбкой.
Она метнулась в дом, на кухню. Выдвинула ящик комода, схватила нож, проверила остриё, отбросила в сторону. Вынула другой — в сторону. Третий...
Взгляд стальных глаз упал на стену: на ржавом гвозде висел
