– Все мы?! Тогда напомню, что это ты рекомендовал бросить его в «песочнице»! Ты приказал обрубить связь и не высылать группу эвакуации!
– Тактику действий приходится выбирать самому. За абстрактным приказом «Этого нельзя допустить» таятся непростые и страшные решения. Ты генерал, ты должен понимать.
Зеленые глаза Громова смотрели прямо в непроницаемо черные глаза Волжанского. Генерал покачал головой.
– Ты уверен в своей правоте, да?
– Я не вижу причин менять точку зрения.
– Понятно. Знаешь, мы пришли предупредить тебя. Сейчас ни мы, ни наши близкие не в безопасности. Не знаю, кого он выберет первой целью, но, как бы там ни было, я очень надеюсь, что впредь мне больше не придется пересекаться с тобой.
Он посмотрел на Малахова, спокойно сидевшего в кресле.
– Данилыч, ты идешь?
– Я догоню, – повернув голову, ответил Малахов.
Громов бросил на Волжанского взгляд, полный презрения, поспешно вышел из кабинета. Артур Валентинович глубоко вздохнул, с вызовом глянул на Малахова.
– Ты думаешь так же, как и он? Во всем этом – моя вина?
Владимир Данилович оставался спокоен.
– Ты делал то, что тебе казалось правильным. Меня не было в штабе, я не хочу судить о том, чего не видел и не слышал.
– Черт! – Волжанский провел ладонью по зачесанным назад волосам. – Как противно оправдываться и перед тобой тоже.
– Не нужно оправдываться. Во всяком случае – передо мной. К тому же сейчас далеко не лучшее время для взаимных обвинений.
– Расскажи об этом нашему импульсивному другу.
– Вы оба импульсивные.
Несколько секунд Волжанский изучал непоколебимо спокойное выражение лица Владимира Даниловича, а потом запрокинул голову и громко захохотал. Резкие переходы с одного края эмоционального диапазона на другой были отличительной чертой его темперамента.
– Я всегда восхищался этим твоим качеством, Володя! Абсолютное спокойствие в любой ситуации. Просто эмоциональная пустыня!
Он поднял крышку продолговатой шкатулки из дорого дерева, достал сигару, протянул Малахову.
– Будешь?
– Нет, спасибо.
– А вот я покурю. Подсел на эти штуки.
Он зажал сигару в зубах, щелкнул зажигалкой, принялся раскуривать табак.
– Нервная работа? – спросил Малахов.
Волжанский бросил серебряную зажигалку на стол. Владимир Данилович прочел фразу, выгравированную на ее корпусе: «LOKI WAS RIGHT».
Артур Валентинович откинулся на спинку кресла, выпустил густую струю дыма.
– Даже не представляешь насколько, Володь. Важная клиентура, серьезные запросы. И хотя практической работой занимаюсь не я, все равно приходится проводить тренинги и семинары. Добавь сюда бесконечные перелеты по всем континентам – и мой образ жизни едва ли можно назвать здоровым.
– Ты доволен?
Артур Валентинович неспешно затянулся.
– Отчасти.
Внезапно он поднялся, обошел вокруг стола.
– Ладно, не будем о ерунде, давай – о деле. Поведай мне, пожалуйста, с самого начала, что произошло.
Малахов рассказал. О том, как Артема запросила Специальная комиссия, об аварии, о его неумолимом стремлении мстить. Однако кое-какие детали Владимир Данилович все же оставил при себе. Рассказ занял не более трех минут. Все это время Волжанский расхаживал, пыхтя сигарой. Когда Владимир Данилович закончил, Волжанский покачал головой.
– Ужас какой. Ребята живы?
– Конвойные? Да, живы. Но один в коме.
– Дай бог, чтоб оклемался. Кстати, насчет спецкомиссии – тебе что-нибудь известно о ней?
– В общих чертах. Администрация Президента создала ее, чтобы разобраться с «прецедентом Анжелики».
– Кто руководит этими октябрятами, ты знаешь?
– Говорят, какая-то шишка из Петербурга. Наверняка еще кто-то из силовиков.
– Я почему спросил-то… – Волжанский взял со стола лист бумаги, протянул Малахову.
Это было официальное письмо из Администрации Президента. В тексте изложена просьба явиться к Оксане Ледневой, по возможности, в ближайшее время.
– Кто такая Оксана Леднева? – спросил Малахов, возвращая письмо.
– А это и есть та самая шишка, которая возглавила комиссию. Я навел кое-какие справки и удивился тому, как мало о ней известно. Выскочила, словно черт из табакерки. Поговаривают, президент очень заинтересован случаем с левитантом, поэтому Леднева отчитывается только перед ним. Нехреновые, доложу я вам, полномочия для человека, о котором толком никто ничего не знает.
– Что ей нужно от тебя?
Волжанский пожал плечами.
– Завтра узнаю. Но не сомневаюсь, что позовет работать в команде. Летающий парень здорово переполошил верхи государства, только они понятия не имеют, как с этим быть. А я в подобных нюансах четверть века барахтался.
– Согласишься, если позовет?
– Посмотрим, что предложит. Комиссия, подчиняющаяся лично Президенту, – это шанс завести неплохие связи. Но меня смущает, что их генерал ходит в юбке. Кстати, ты какого мнения?
– О чем?
– О левитанте.
Малахов поправил очки:
– Лучше бы это оказался монтаж.
Волжанский понимающе закивал:
– Да, однозначно: его спокойной жизни пришел конец. У нас волна еще не так сильно поднялась, а вот на Западе каша забурлила. Я сегодня в новостях интересную заметку прочел: оказывается, приток туристов из США в Москву за последние две недели увеличился в четыре раза. В основном – гики, приехавшие поохотиться с фотоаппаратом на первого реального супергероя. Представляешь? Долбанутое время массовой информации. А ведь когда-то мы легко сдерживали осечки вашего брата.
Безусловно, Волжанский намекнул на принадлежность Владимира Даниловича к тем, кого любопытный поклонник экстрасенсорных возможностей еще со времен КГБ называл экстрами. Малахов и не помнил, чтобы Артур Валентинович занимался чем-то иным, помимо людей с психокинетическими способностями и их проблем.
Фактически мужчины познакомились около трех лет назад, но о талантливом исследователе загадок человеческой психики Малахов слышал задолго до этого. И, надо признать, личностью Артур Валентинович являлся уникальной.
Поступив на службу тогда еще в Комитет государственной безопасности, Волжанский сразу же закрутился в мире загадочного и непознанного. Как-то само получилось, что в руки молодому лейтенанту попали пыльные документы, содержащие упоминания об экспериментах над сознанием, проводившихся во времена Никиты Хрущева. Предприимчивость вкупе с любопытством, помноженные на везение, позволили молодому кагэбэшнику вплотную подобраться к исследованиям своего времени.
