Глава 5
Знакомьтесь: «новый порядок»
В то кровавое роковое лето 1941 года расстроенные толпы попавших в окружение солдат и командиров Красной армии метались по лесам и болотам, разыскивая свои части или стремясь выйти к своим через линию фронта, за которой они все время не поспевали. Советские и партийные руководители, заранее отправив свои семьи в тыл, перед приходом немцев спешно уезжали на восток. Со дворов военных комиссариатов, районных управлений НКВД, горкомов партии, райисполкомов поднимался дым — горели архивы. Перед приходом немцев мимо железнодорожных вокзалов и полустанков, на которых метались опоздавшие эвакуироваться люди, не останавливаясь проходили последние поезда.
Оставшиеся в Себежском и Идрицком районах мужчины, не попавшие под мобилизацию, не эвакуировавшиеся в тыл, закладывали руки в карманы и ждали неизвестного. Они не жгли материальных ценностей и имущества, чтобы оно не досталось врагу, как этого требовали постановления правительства. Они ждали, что будет дальше. Перед своим уходом в тыл руководители призвали жителей разобрать по домам все, что не удалось эвакуировать. Колхозники растащили по подворьям колхозный инвентарь, скот и запасы продуктов. В Себеже и Идрице люди подобрали все, что плохо лежало, разграбили магазины и госучреждения, квартиры, оставленные беженцами.
После этого начали со страхом ждать прихода немцев. Неизвестность пугала. Большинство населения не поддалось на уговоры руководства и не стало эвакуироваться в тыл, бросать дома и имущество. Люди надеялись, что приспособятся жить и при новой немецкой власти.
И вот появились передовые отряды немецких солдат на мотоциклах с блестящими лунообразными бляхами на груди. На перекрестках немцы деловито устанавливали указатели с надписями «Nach Moskau!», «Nach Petersburg!» и ехали дальше. Они сворачивали с дорог, заезжали во дворы крестьянских домов, мылись, брились, отдыхали, попутно подъедая кур и овощи с огородов. Иногда расплачивались с хозяевами незнакомыми бумажными купюрами и монетами, а чаще пользовались всем этим без спросу. Оккупация началась с того, что проходившие в сторону линии фронта передовые части съели у населения практически все запасы продовольствия.
Дороги были забиты лавинами войск и техники, двигавшейся к фронту. Колонна за колонной с песнями шли пехотинцы с закатанными рукавами мундиров, с гранатами за голенищами сапог. Из люков грохочущих танков выглядывали распаренные жарой лица танкистов с черепами в петлицах и на пилотках. Проносились тяжелые машины с рядами сидящих в кузовах солдат, мотоциклы с установленными на колясках пулеметами, медленно ехали пароконные фуры, запряженные мощными лошадьми. Все это для жителей было чужим, незнакомым, непонятным. Во дворах и на огородах, расположенных вдоль дорог, хозяйничали немецкие солдаты. Тыловым немецким подразделениям, пришедшим вслед за передовыми частями, практически ничего не оставалось.
Немецкий солдат лета 1941 года был молод, в основном не старше 30 лет. Это были здоровые, откормленные и хорошо обученные воины. Их не так-то легко было остановить или выбить с занятых позиций. И сдавали позиции солдаты вермахта лишь по приказу свыше. Воевали они хорошо, храбро, умело, отличались взаимовыручкой в бою. Взятые в плен немецкие солдаты в это лето держались высокомерно и нагло. Им не от чего было унывать. Они воевали не на своей, а на чужой территории. Плакать должны были русские. Немцы жгли, вешали и выдирали все живое. Руины захваченных ими пространств зарастали бурьяном и крапивой. Расстегнув до пупа мундиры и засучив рукава, они шагали на восток, упоенно распевая частушки, сложенные на русском языке, чтобы эти скоты русские еще больше осознали свое унижение. Передовые воинские части везде развесили объявления: «Все местные жители должны вернуться в свои дома, стать на учет в военной комендатуре. Красноармейцы также должны явиться в комендатуру. За неисполнение приказа смертная казнь».
Укрывшиеся в лесах жители постепенно вернулись в свои дома, но наиболее ценное имущество попрятали. Для них пришло страшное, непонятное время. Немецкие солдаты оказались крикливыми, бесцеремонными, яростными, нетерпимо относящимися ко всяческому проявлению медлительности со стороны жителей. Они сразу же принесли с собой страх, голод и суровый «новый порядок». Нашествие, в которое до последнего времени никто не верил, оглушило и ослепило людей. Для многих мир рухнул. Но не все еще понимали, что началась небывалая по жестокости война и что за 3 года эта земля превратится в выжженную пустыню. Но, воочию наблюдая эту вооруженную армаду, многие приходили к убеждению, что победить ее невозможно, а если это получится, то лишь самой дорогой ценой. Люди приходили от этого в отчаяние.
В начале оккупации деревни в глубинке немцы посещали редко, большей частью наскоками с целью поживиться съестным на крестьянских подворьях, пограбить дома, развесить листовки с приказами и различными требованиями к населению, после чего уезжали назад в свои гарнизоны в городе Себеж, поселке Идрица и других крупных населенных пунктах. Как правило, оккупанты расквартировывались вдоль дорог небольшими подразделениями. Заняв населенный пункт, они назначали бургомистра или старосту. Об их обязанностях и правилах поведения населения издавались приказы на русском языке.
В распоряжениях военного коменданта города Себеж и поселка Идрица, начинавшихся словами «Гражданскому населению запрещается», люди оповещались о введении в действие законов военного времени. Населению запрещалось оказывать помощь красноармейцам и командирам, укрывавшимся в лесах и выходившим из окружения; хранить оружие, включая охотничье, и радиоприемники; жить без паспорта, выданного оккупантами; уезжать в другую деревню или город без представителя немецкой власти. Другие приказы гласили о необходимости явиться на биржу труда; запрещали с наступлением темноты появляться на улице; разрешали без пропусков перемещаться в городе с 7 до 18 часов, а в деревнях с 6 до 20 часов. За нарушение — расстрел.
