Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 102
…В ожидании Туркула Кутепов и Штейфон еще раз прошлись по этапам осуществления первого этапа операции. Их общий замысел сводился к тому, чтобы в назначенный день внезапным ночным ударом окружить и разоружить расположенный за городом сенегальский батальон. По выполнении этой задачи отряд, разоруживший сенегальцев, мог бы выступить в качестве авангарда, отправившись по направлению к чаталджинским позициям, стараясь оставаться как можно дольше незамеченным. Сами позиции оставались последним препятствием на пути Русской армии для дальнейшего форсированного марша на Константинополь. Их занятию придавалось особенное значение. Следом за штурмующим их русским авангардом должны были тронуться основные силы армии. В их задачи входила не только огневая поддержка атакующего авангарда, но и организация череды атак для скорейшего прорыва французской обороны и выхода на главное направление. На арьергардный отряд командованием возлагались дополнительные задачи по изоляции французского гарнизона, прерывание их связи с миноносцем на рейде и, при необходимости, вывод артиллерии на прямую наводку для занятия позиций на побережье в случае десанта и попыток контратаковать занятые русскими позиции. Кроме того, на арьергард возлагались задачи по захвату и вывозу интендантских, артиллерийских и прочих запасов французского гарнизона, так необходимых Русской армии в ходе ее марша на Константинополь. Если по какой-либо причине помощь изолированным французским военным пришла бы ранее, чем Русская армия полностью покинула расположение лагеря, арьергардный отряд должен был сыграть роль удерживающей силы, чтобы дать возможность войскам отойти как можно дальше к конечному пункту их назначения.
Когда Туркул прибыл, Штейфон ознакомил его с общим планом командования и с задачами дроздовского авангарда в частности. Глаза молодого генерала загорелись в предчувствии грядущей битвы, он был готов уже по тревоге поднимать дроздовцев и мчаться во главе их на французскую проволоку и пулеметы, дабы единым ударом обрушиться, сокрушить их и беспощадно расправиться с малейшими попытками сопротивления. Кутепов по-отечески попросил генерала не горячиться и дождаться общего согласования похода между всеми командирами-участниками.
Расширенный состав совещающихся генералов вскоре дополнился двумя новыми именами, и, если безотказного рубаку Барбовича не было необходимости представлять, то начальник Сергиевского училища являлся для собравшихся лиц человеком новым – генерал-майор Николай Андреевич Казмин. Лишь только Кутепов знал, что для арьергардных боёв вместе со Штейфоном должен был находиться человек, являвшийся для юнкеров «отцом родным», и который мог уравновесить и сгладить возможные трения, неизбежные, когда в командование боевыми частями вступает новый человек. Штейфон и являлся именно этим новым, а на Николая Андреевича Казмина возлагались не только командные, но и своего рода отеческие заботы о молодежи. В своих раздумьях о походных начальниках именно Казмина и его питомцев рассматривал Кутепов как важную часть для арьергардных боев. Генерал Штейфон охотно поддержал высказанное Кутеповым пожелание, и Казмин был вызван для конфиденциальных переговоров и, как и прежде, подтвердил свою готовность выполнения приказов Кутепова в назначенный час. Кутепов предупредил Казмина, что непосредственная близость казарм Сергиевского училища к баракам сенегальского гарнизона диктует необходимость быстрой и надежной блокады сенегальских стрелков, а возможно, и длительного удержания их под сильной охраной. По мере продвижения основных сил похода юнкера Казмина должны были снять охрану колониального гарнизона и форсированным маршем отходить за основными частями, соединившись с арьергардом. Казмин подтвердил ясность задачи и, вернувшись к себе, собрал офицеров – командиров батарей для согласования действий на случай объявления очередной «ночной тревоги». Не вдаваясь в подробности, он распределил задачи и указал главную цель – блокаду сенегальского гарнизона. Понимая, что замышляется нечто важное, офицеры тактично расспросили своего начальника о замысле командования. Не произнесенное вслух, слово «поход», казалось, витало в воздухе. Однако подчиненные не проявили излишнего любопытства, во всем полагаясь на мудрость и жизненный опыт своего генерала. Популярность Казмина у офицеров училища и воспитанников во все времена была высока, а уж если теперь, вдали от России, Николай Андреевич упоминал о возможных готовящихся переменах, внимание к его словам было в высшей степени серьезное. Однако Истории было угодно, чтобы этот великий план не состоялся.
2.4. Последующие исходы армии и беженцев как механизм сохранения единства военного и гражданского потенциала российского эмигрантского сообщества
Пока Кутепов и его единомышленники разрабатывали блестящую военную операцию, представители Главнокомандующего барона Врангеля продолжили переговоры с парламентариями и представителями правительств Сербии и Болгарии. Кутепов помнил, что еще 26 апреля 1921 года с борта своей яхты «Лукулл» Врангель послал секретный приказ № 6183 командирам 1-го Армейского, Донского и Кубанского корпусов, атаманам Донского, Кубанского и Терского казачьих войск, в котором сообщал как о свершившемся факте о согласии славянских правительств теперь же принять: Королевства СХС – 10–11 тыс. человек на иждивение командования, Болгарии – 5–6 тыс. (без оглашения предварительных условий). Главком подчеркивал, что к июню 1921 года правительство Сербии «обещало» увеличить втрое число чинов, принятых на службу в Пограничную стражу при условии, что «ныне отправляемые части вполне зарекомендуют себя безукоризненно: поведением, отличной службой и добросовестной работой». Для укрепления дисциплины приказ предписывал: 1) немедленно перевести из направляемых в Сербию частей в беженские батальоны всех неподходящих элементов; 2) беженские батальоны временно, впредь до особого распоряжения, оставить в нынешних лагерях; 3) части отправлять с существующей организацией; 4) ввиду необходимости разгрузить, прежде всего, остров Лемнос в первую партию назначить по личному усмотрению генерала Ф. Ф. Абрамова одну из Кубанских дивизий с доведением ее численности до 5 тыс. за счет штаба корпуса, Кубанского технического полка и кубанских рабочих сотен; 5) в Пограничную стражу назначить: личный конвой Врангеля с включением Кубанского гвардейского дивизиона, который переформировать в сотню, и 1-ю Донскую дивизию с увеличением ее состава за счет 2-й Донской дивизии до необходимых 5 тысяч. Но казавшиеся гладкими на бумаге взаимные планы Главнокомандующего и принимающих сторон оказались не столь гладкими на практике. В день издания этого приказа число принимаемых на работы чинов Русской армии было снижено кабинетом Королевства до 4 тысяч человек. Спустя месяц, 27 мая, число уменьшилось еще на 500 человек. Врангель заподозрил неладное, о чем не замедлил оповестить Кутепова. 8 мая с борта «Лукулла» Главнокомандующий послал обращение, в котором Врангель настаивал на эвакуации в первую очередь казаков с острова Лемнос и просил не отказать в принятии мер по обеспечению перевозимых частей продовольствием на весь срок переезда. Расходы по продовольствию предполагалось отнести на счет французского правительства до самой сербской границы. Однако радости у представителей Франции это предложение Врангеля не вызвало. Ведь в марте 1921 года в Лондоне был подписан британо-советский торговый договор, под воздействием которого официальный Париж счел Белое движение исторически приговоренным. Помощь от Франции сходила на нет не по дням, а по часам, и наиболее драматически это отражалось на галлиполийских сидельцах. Врангель настаивал на скорейшем переводе в Сербию 8—10 тысяч офицеров и солдат уже из Галлиполи, «при условии сохранения указанными контингентами их палаток, походных кухонь, госпитальных и хозяйственных оборудований, а также снабжения их продовольствием на весь переезд». В дни, когда до объявления похода оставались считаные часы, из штаба Врангеля была доставлена срочная депеша, переданная в руки Кутепову. Из прочитанного им явствовало, что переговоры, проводимые «Русским Советом» при личном благословении Врангеля, принесли неожиданно положительные результаты на дипломатической ниве. В письмах, адресованных болгарскому царю Борису и сербскому королевичу Александру, отправленных Главнокомандующим через посредство генерала Шатилова, тот просил двух балканских монархов о незамедлительном принятии под свое покровительство «русских патриотов, взоры и сердца которых направились на братские народы и на их Державных вождей»[60]. Врангель подчеркивал свою готовность подробно обсуждать все условия, которые могут быть выдвинуты принимающими сторонами. Для подчеркивания серьезности своих намерений барон Врангель командировал своего личного представителя, начальника штаба Главнокомандующего, генерала от кавалерии Павла Николаевича Шатилова. Именно ему, с согласия Врангеля, на переговорах поручалось предоставить этим монархам любые дополнительные сведения о состоянии армии, в случае их заинтересованности принять её не только под покровительство, но и на временную службу. Главные надежды Врангель возлагал на возможность размещения армии, как единого организма, именно на территории образованного в декабре 1918 года Королевства Сербов, Хорватов и Словенцев. Вчерашняя Сербия, потери которой, хотя и в относительных цифрах, были самыми большими в минувшей войне, благодаря поддержке Антанты после окончания боевых действий превратилась в бесспорного политического лидера на Балканах. В годы Гражданской войны в России, королевское правительство направляло в помощь белым не только воинские контингенты, но и посильную помощь оружием и другим военным имуществом. В период решающих сражений Русской армии в Северной Таврии и Крыму, где, по словам врангелевского мемуариста, «каждая тряпка была подспорьем, не то что груженый пароход», через порт Катарро, по согласованию с представителями Антанты, в Русскую армию Врангеля шли военные грузы. Власти Сербии активно привлекали войска для обеспечения разгрузки грузов на своей территории.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 102
