Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
– Ревность ни при чём. Просто для тебя пока главная женщина Ирина, а я… Кто я?
«Да, Людмила права. Так просто, простым решением о разводе, от Ирины не отделаюсь. Воспоминания, воспоминания… То мгновения счастья, то жгучая ненависть… Это надолго, если не навсегда. А Людмила… Она сама понимает, кто она для меня… Спасибо ей, конечно, за вспышку страсти…»
– Ладно, Миша, не отвечай. Вопрос риторический. Давай выйдем, пройдёмся по городу…
Город жил полной вечерней жизнью, молодёжь сидела за столиками открытых кафе, толпилась у кинотеатра. Они посмотрели старый американский вестерн и возвращались в гостиницу по какой-то узкой улице со старыми одноэтажными домами. У одного из домов, неказистой лачуги нежилого вида, Людмила постояла, словно что-то вспоминая, и потом молча пошла дальше. Ильин, немного удивлённый, шёл рядом.
– Можно, я тебя возьму под руку? – спросил он Людмилу, молча обходившую выбоины и камни на освещённой только светом из окошек дороге.
– Как вы внимательны, Михаил! Я уже могла раза два сломать каблук и свалиться на этих ухабах. Спасибо, что догадался… – Людмила смотрела на Ильина снизу, пытаясь прочесть что-то на его лице новое для себя. Вздохнув, отвернулась.
Это был её город. Она никогда не говорила Ильину об этом. Здесь она училась в техникуме, здесь посетила её любовь, здесь её предал тот, кого она полюбила. Это её тайна, хранимая ото всех, её боль. На этой улочке, в старом, опустевшем теперь домишке, снимала она комнату у старухи, какой уже нет в живых. Умерла старуха, оставив домик городским властям, так как не было у неё наследников. Муж убит на фронте, сын сгинул в зоне. Любила бабка Людмилу, как родную дочь, брала с неё копеечную плату за комнату, а когда случилась с Людмилой беда, нашла для неё специалистку по абортам, и здесь, на бабкиной кровати, лишилась Людмила возможности иметь детей. Ильину этого знать не надо ни теперь, ни потом, когда он навсегда исчезнет из её жизни.
Только не замуж
Он вошёл, стянул с головы шапочку, сунул в карман куртки. Ходит в молодёжной шапочке. Под молодого косит. Пришёл, как всегда, не вовремя, в перерыв между лекциями. Молодой! За сорок уже, и залысины пошли к темечку.
– Юлия Викторовна!
Это он мне, хотя видит, что тащу стопу книг для выдачи.
– Юля!
Не терпится ему. Словно не замечает, что гляжу на него свирепо… Положила книги. Не оглянувшись на него, прошла в читальный зал, благо что он пуст.
– Ну! Зачем пришёл?
Улыбается, пытается обнять.
– За тобой…
– Шутка? Видишь, я в запарке. Не до шуток.
– Перерыв у меня, вот и забежал.
Всё равно придётся присесть рядом. Пусть обнимет, коснётся губами щеки – это у него как ритуал.
– Уходи теперь. Мне совсем некогда…
Пожмёт мне руку. Пойдёт. Ему тоже некогда, перерыв в его офисе всего один час. В конце работы позвонит, и заведующая противным голосом сообщит: «Юля! Тебе опять звонят». Не забудет сказать: «опять».
Рабочий день у него заканчивается позже моего, и я ухожу одна. Мне надо пройтись по магазинам, купить продукты.
Моё общение с Виталием тянется с сентября. Уже декабрь. Поверх замёрзших луж и обледенелых комьев грязи свежий снежок. Скользко. Того гляди, могу упасть. Тем более с моей хромотой. Она почти незаметна, набойка на каблуке левого сапожка скрывает, но всё равно…
Это у меня с детства. Сколиоз, хромота, сутулость… Лечилась в клинике. Всё равно осталось. Не все замечают, но я помню всегда. Помню в свои тридцать. Да-да! Уже тридцать. И не замужем. Не девственница. Этим никого не удивишь, тем более в тридцать, когда и тринадцатилетние рожают.
Виталию за сорок. Разведён. Жена ушла. Без причины жены не уходят. Объясняет: не сошлись характерами, не было ребёнка.
Тогда, в театре, наши места оказались рядом. Случайно. Проводил после спектакля до дома. Потом встретились, прогулялись по парку. Пригласила домой – познакомила с матерью, попили чаю.
Вообще, Виталий приятный мужчина. Меня всё время волнует, когда при прощании он обнимает меня в подъезде. Меня всегда волнуют прикосновения мужчины. Ничего с собой не могу поделать…
Ну вот я в своём дворе. Старый дом. «Сталинка». Уже темнеет, и окна его четырёх этажей светятся жёлтым светом. Где мои ключи от подъезда? В сумочке нет их… В пакете с батоном хлеба и кефиром? Тоже нет. Карманы пусты. Где? Если только за подкладкой пальто? В левом кармане давно дыра. Всё забываю зашить. Точно! Здесь, в самом низу.
В подъезде темнота. Кошачий дух. На ощупь одолеваю девять ступеней. Поворот – и ещё шесть. Соседская собачонка, надоедающая своим лаем в выходные дни, оповещает, что всё в порядке. Ключи у меня в руке. Надо открыть поочерёдно два замка. В квартире тоже темно. Мать, конечно, лежит на кровати в своей комнате – ей трудно встать, ещё труднее пройти пять-шесть шагов. Слоновость. Она меня не окликает, узнает по привычным звукам.
Щелкаю выключателем. Стало чуть светлее, чем на лестничной площадке. Всё из-за копеечной экономии – под потолком лампочка в двадцать пять ватт. Из зеркала на меня глядит круглое бледное лицо с коротким, тоже круглым носом, осёдланным очками. За стёклами очков карие глаза, большие и яркие. Они, да ещё губы украшают мою внешность. Помада на губах размазана. Значит, так и по магазину выступала? А, не всё ли равно! В магазине женщины с сумками около продуктов, мужчины – возле полок бутылками. Разделение полов. Это при покупке разделение – пьют девки на равных с парнями. Вот парень остановил на мне взгляд. Улыбнулся. Нравлюсь?
Виталий ещё позвонит. Всегда звонит не вовремя – я или в ванне, или на кухне что-то кипит. Мать не встанет, чтобы дотянуться до второго аппарата на соседней тумбочке.
С Виталием надо встретиться. На прошлой встрече предложил выйти замуж. Замуж!
Пока будет набираться горячая вода, поужинаю. Мать, как всегда, покушала, и лежит, глядя на экран старого чёрно-белого телевизора. В моей комнате новый, с плоским экраном. Замуж? Сейчас я ухаживаю за одной матерью, потом надо будет ухаживать за двоими. Виталию за сорок, это немало при нашей экологии. Наш сосед чуть постарше уже скопытился от инфаркта, бодрячок был. А если инсульт?
Наконец я в ванне! Тёплая вода, душистый шампунь, моё тело… Полновата, конечно, особенно по талии. Вернее, по животу. Груди небольшие, но упругие. В тёплой воде прикосновение к ним вызывает наслаждение. Круговой массаж, лёгкое пощипывание сосков. Живот по кругу, по часовой стрелке.
Массажу меня научила соседка по студенческому общежитию, Жанна. Внутренняя сторона бёдер, и там, где, как говорится в телерекламе, «самые нежные части тела». Мать как-то спросила: «что ты делаешь в ванной по целому часу?».
А с мужчиной была только один раз. Села в вагон поезда без билета, опаздывая, когда ехала из института домой на каникулы, в девятнадцать лет. Проводник сразу меня вычислил, безбилетницу. Чернявый, кавказец или грек, не поняла. Не разглядела, имени не узнала. Пригласил в служебное купе. Грозил высадить. Уговаривал. Не грубо так касался шеи, груди, бёдер…. Ничего не могла с собой поделать… Не запомнила точно, как всё было. Больно было не очень. Противно только потом. Бр-р! Отвёл меня в купе свободное, бельё постельное принёс. Я на него не смотрела, не могла. Не опознала бы, случись.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
