– Без этого замечания можно было и обойтись, – сказал Джон, начиная тяжело дышать.
– Откуда вам знать? Вы же не поняли ни слова.
– Не говорите чепухи. Я учил латинский в Итоне.
– И что же я сказала?
Это, почувствовал Джон, был удар ниже пояса. Человек не должен знать латинский язык только потому, что он его изучал.
– Это означает, – терпеливо объяснила Джина, – думайте о том, что говорите, когда и кому.
– Я это и сам прекрасно понял.
– Ха!
– Только не надо больше латыни, – взмолился выпускник Итона.
– Хорошо, не буду. Замечу только: vir sapit qui pauca loquitur, что, как вы, несомненно, поняли, означает: мудрый муж знает, когда молчать.
– Мудрая женщина тоже. Вы же сами верите в равенство полов.
– Значит, мы поняли друг друга.
– Думаю, что да.
– Вы безнадежны, – обронила она.
– Хорошо, только не говорите своей подруге, а то вдруг она не захочет выйти за меня, – сказал он. – Будет жаль после того, как вы на это столько сил потратили.
– Вы совершенно несносны, – метая молнии глазами, воскликнула Джина, – и я не знаю, чего ради я теряю с вами время.
– Быть может, вы хотите перевоспитать меня?
– Это уж точно было бы пустой тратой времени.
– Да. Я же безнадежен, помните?
Губы Джона сложились в улыбку, но глаза сверкали. По какой-то непонятной причине внутри у него все кипело от ярости, и это заставило его разговаривать с холодной иронией.
Как смеет эта деспотичная, назойливая девица загонять его в угол и практически силком вести к алтарю с другой женщиной? Да кем она себя возомнила?
Он вспомнил о том случае в башне, когда их губы едва не встретились. Подумать только, все это время она планировала преподнести его на тарелочке другой!
Да из чего ее сердце сделано? Изо льда?
Джон содрогнулся от мысли о том, что в тот миг мог открыть свои чувства и выставить себя ей на осмеяние.
Но потом он вспомнил улыбку Афины, и его гнев поутих. В этом мире осталась, по крайней мере, одна женщина, которая ведет себя как женщина. Быть может, Джина все же оказала ему большую услугу, чем сама думала.
– Давайте не будем ссориться, – примирительным тоном произнес сторонник патриархальных отношений. – Пожмем руки. И не сердитесь.
– Разве могу я сердиться на вас? – вздохнула девушка, подавая руку. Его слова заставили ее сердце дрогнуть.
– Конечно! И очень легко, если я не буду исполнять каждую вашу команду. Но не волнуйтесь. Я все сделаю в точности как вы задумали. Буду флиртовать с вашей подругой и постараюсь влюбиться в нее. Ради замка.
Она снова вспыхнула.
– Джон, – процедила она, скрипя зубами, – я не звала ее сюда.
– Конечно, нет. Сегодня утром вы говорите, что хотите свести меня с богатой наследницей, а вечером наследница появляется у меня дома, рассказывая самую неправдоподобную историю из всех, что мне доводилось слышать. Если это не вы устроили, то добрая фея, не иначе. Но я не верю в фей.
– Джон…
– Вы совершенно правы. Нам лучше не признаваться, что мы слишком много знаем. Вы всего этого не устраивали. Так и будем считать.
Он подошел к двери и открыл ее. Джине ничего не оставалось, кроме как с достоинством удалиться.
* * *
Чтобы подготовить Афину ко сну, понадобились объединенные усилия ее горничной и камеристки. Все действо происходило под строгим надзором компаньонки.
Наконец все они удалились и две девушки остались одни.
– Афина, что ты здесь делаешь? – спросила Джина. – У тебя правда карета сломалась?
– Теперь да, – со смешком подтвердила Афина. – Моему кучеру с нескольких попыток удалось ее поломать.
– Значит, это была не случайность?
– Конечно, нет. Это мама придумала. С тех пор как папа заработал много денег, она вознамерилась найти мне мужа с титулом и, узнав о возвращении молодого герцога, подумала, что этим нужно воспользоваться.
– Так быстро? Он вернулся только два дня назад.
– Такие новости разлетаются со скоростью ветра. Скоро у всех наследниц округи начнут ломаться кареты перед его замком. Мама решила, что я должна быть первой, но ты, как видно, опередила меня.
– По-твоему, я… Нет! Я друг семьи. Меня пригласили пожить здесь, чтобы помочь с восстановлением замка.
– И тебе герцог не нужен?
– Совершенно, – отрубила Джина. – И я не понимаю, как ты могла пойти на такое.
– О, ну я бы, конечно, не решилась, если бы герцог был старым или уродливым, но он оказался очень даже ничего и такой очаровательный. Ты не находишь?
– Нет, – мрачно проронила Джина. – Я нахожу его несносным.
– В самом деле? – Голос Афины приобрел театральные нотки. – Ты хочешь сказать, что под прекрасной внешностью скрывается темная сторона?
– Еще какая темная.
– О, как интересно!
– Будь осторожна, Афина. Он не дурак. Сломанная карета, как же!
– Думаешь, он раскусил меня? Но это будет не важно, когда его светлость поймет, насколько я богата.
– Афина!
– Что ты так удивляешься? Мы же не все такие синие чулки, как ты. Ты, может, и выше таких мирских забот, но остальные должны искать себе мужей. – Афина перешла на заговорщический шепот. – Между нами, Джина. Мама ужасно рассердилась на меня за то, что мне не удалось заставить графа Рентона сделать мне предложение. Вернее, удалось, но я не смогла заставить себя принять его. От него пахло камфарой. Но нужно отдать графу должное, он повел себя очень галантно. Чтобы мама меня не ругала, сказал ей, что не стал делать предложение. Только, я думаю, мама догадывается, как было на самом деле. Она сказала мне, что на этот раз я должна постараться лучше или она очень рассердится. – Выдержав красноречивую паузу, она завершила: – Так что я просто обязана добиться своего.
– И тебе, кроме титула, ничего не нужно? – поинтересовалась Джина.
– Любить тоже было бы здорово, конечно. И мне кажется, я смогу заставить герцога полюбить меня, как думаешь?
Она театрально помигала, взмахивая ресницами.
– Да, – коротко ответила Джина. – Думаю, сможешь.
– Но ты же моя подруга, – Афина обратила на нее искренний взгляд, – и, если хочешь, я уступлю его светлость тебе. Ведь ты первая его нашла.
– Не хочу, – сказала Джина. – Можешь выходить за него с чистой совестью.
Она задула свечу и попыталась заснуть, но суматошные мысли не давали покоя.
