Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 31
Люблю старое оружие, оно самое лучшее. Все современное оружие стреляет по большей части бесшумно, в лучшем случае со свистом, а вот старинное… Бах! С пальм посыпались перепуганные пальмовые воры, стайка местных гагар сорвалась, рыба шарахнулась, мироздание содрогнулось.
Дуэль! Сейчас, дуэль, ищи идиотиков, в конце концов, мы не в книжке, мы в суровой реальности. Дуэль. Ага. Круглый и подлый резиновый шарик стукнул Ахлюстина в спину. Боксер взмахнул руками и упал, я почувствовал себя немного Дантесом. А что делать? Надо было вывести Ахлюстина из себя, но чтобы при этом между нами оставалось пространство для безопасности. Шагов тридцать-сорок.
Я подумал, что неплохо бы сейчас, чтобы из зарослей выскочила Октябрина. И с воплями: «Убили, убили!» кинулась бы к своему избраннику. И сама стала бы убиваться, щупальцами стучать, волосы на себе рвать, раздирать эпидермис, красота, гармония…
Ахлюстин начал подниматься.
Его немного покачивало – удар был серьезный, теперь будет долго синяком беспокоиться.
Ахлюстин развернулся.
– Предатель! Сволочь! Мерзавец!
И еще несколько слов, не переводимых на бумагу, не произносимых в присутствии дам, даже сам профессор Мессер бы их не одобрил.
– Ай, – сказал я, – какая неприятность! Оно само стрельнуло, честное слово!
– Подлец!
– Увы, – я развел руками, – увы. Но я не виноват, это суровые обстоятельства жизни меня таким сделали. Враждебная среда, аффективные родители…
Родители у меня отличные, лучше не бывает, но иногда я люблю приврать.
– Негодяй!
– Ах, Ярослав, примерно это мне сказала и твоя подружка. Знаешь, негодяи девушкам очень нравятся. Они их, девушек, будоражливо будоражат…
Резиновая пуля просвиристела у меня над головой, Ахлюстин промазал. Еще бы ему не промазать – прицелы я изрядно подкрутил.
– Я тебя… Я тебя…
Ахлюстин кинулся на меня.
А я побежал от него, такая уж у меня жизнь – то бегаю, то стреляю, то куда-то падаю. То ли еще будет.
В этот раз, впрочем, я не собирался бежать далеко. Сразу направился в джунгли, пятьсот метров по тропинке на северо-восток, затем возле большой пальмы влево и еще сто пятьдесят, потом на север и бежать до камня, после камня налево.
Поляна.
Чистенькая такая, необычная, травка зеленая произрастает, скромная такая, спокойная, для этих широт совершенно нехарактерная. Поляна как поляна, я выбежал на середину, остановился отдышаться.
Ахлюстин хрустел за мной. Несся напролом, валил пальмы, крушил препятствия, просто бронепоезд какой-то. Выскочил на поляну уже в изрядном озверении, весь такой нечленораздельный. Осмотрелся и улыбнулся, зловеще в своем безумии.
– Может, мир? – предложил я. – Я оскорбил твою даму, ты потом оскорбишь мою – разбежимся как подшипники?
Ахлюстин сделал шаг в мою сторону.
– Ты сильно рискуешь, Ярослав, – честно предупредил я. – Я не так прост, как тебе кажется…
Но Ахлюстин хотел рисковать. Безумствовать, бросаться очертя голову в омут, сжигать за собою мосты… Со мной расквитаться он хотел. Довел я его, измочалил.
Быстро все получилось, я рассчитывал на длительное сопротивление.
– А кто поддержит Октябрину на ее извилистом жизненном пути? – спросил я прямо, без обиняков. – Стрыгин-Гималайский? Одумайся!
Ахлюстин прыгнул. Такой джульбарс, мистер Колоссаль, приземлился почти в центре поляны. Трава разверзлась, паки пасть Харибды, и могучий боксер Ярослав Ахлюстин, как поверженный Гефест, низвергнулся в пропасть. Что-то меня на античность потянуло. Провалился, короче.
Андрэ, Андрэ и еще один Андрэ, с лопатами, кирками и прочим инструментарием, двадцать один час чистой работы – и вот она, волчья яма. Не простая – из простой Ахлюстин выскочил бы, как кенгуру, яма была колбовидной формы, на дне, правда, не колья, а пенопузырь. Ахлюстин в него упал, не ушибся, запутался.
– Я предупреждал, – сказал я ему сверху.
Ахлюстин ворочался в нежных объятиях пенопузыря, проклинал меня, грозился всячески…
Я уселся на край ямы и повторил:
– Предупреждал. А ты не послушался. Зря.
Кинул вниз камешек.
– Ну ладно, пойду к Октябрине. Ей, кажется, грустно.
Рык пронзенного вилами леопарда был мне ответом.
– Ярослав, – позвал я, – а это правда про ковчег прадедушки? Ты действительно с ним разговариваешь?
Леопард со стоном скончался в муках – что делать, я вытянул из пояса синюю капсулу, сдавил ее пальцами, отправил вслед за камешком. Из ямы пополз жирный фиолетовый дым. Ахлюстин закашлялся.
– Спокойной ночи, Ярослав, – пожелал я.
Глава 9Победа
На завтрак, вопреки моим предположениям, Октябрина явилась. Я думал, она будет отлеживаться, прикладывать к разбитой переносице печеную свеклу, а она пришла. Лицо у нее было немного покореженное. Даже не немного, так, наполовинку. Такой большой синяк. Видимо, отдельные гематомы коварно объединились в одну большую.
Я поинтересовался у Октябрины, что это с ней произошло и где это она умудрилась приобрести подобные украшения, но она не ответила. Поглядела на меня с зоологической ненавистью. Я же ей только улыбался. Не, надо заканчивать наши дела. Октябрина просто кипит, сегодня ночью она меня не расцарапывать придет, она меня убивать придет. С суковатой дубиной.
И Потягин. Бедняжка опасается, что Лунная Карта достанется Урбанайтесу! Может вполне явиться за Картой, а меня на всякий случай тоже чем-нибудь огреет, панцирем каким-нибудь черепашьим.
Надо подкрепить его в этом убеждении.
Как удачно все получилось!
И быстро.
Мне стало даже как-то обидно. Я планировал долгую психологическую борьбу, нанесение точечных ударов по слабым местам каждого, постепенное разрушение защиты…
А получилось все не так.
А я ведь готовился. Составлял личностные профили, моделировал векторы поведения, просчитывал…
Потягин – формальный лидер, сросшийся с этой ролью и во что бы то ни стало стремящийся ее удержать. В душе немного трусоват и боится показаться слабаком.
Урбанайтес умен и из-за этого считает, что лидером должен быть он. Недолюбливает Потягина, считает его недалеким дурачком.
Октябрина – девушка, и это все объясняет. Она считает, что парни ее задвигают. Что они мешают ей реализоваться. Что это она самая умная и красноречивая. Ну и так далее.
Ахлюстин – ведомый, куда его компания потащит, туда он и пойдет. Такой типичный подручный.
Одним словом, тысяча лет прошла, а психология у нас как была дремучая, так и осталась. Пещерный век, короче, даром что к звездам летаем.
Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 31
